Крещендо (СИ)

Вообще непонятно, зачем Никита ему это сказал? Чего хотел-то? В свою группу (называется «Маёвка» — это культ личности!) они его всё равно не возьмут, у них все так называемые музыканты на месте, дублёров не требуется! Да и какой из Никиты музыкант! Три аккорда на акустической гитаре, а для бэка не подойдет, голос петушится. Май на гитаре играет неплохо, даже в музыкальной школе учился, уверенно тремоло на электрогитаре изображает. Да и голос у него негнусавый, подходящий под такие песни, с хрипотцой. Поёт чисто. Хотя все занятия хора пропускал. Ходил только на спецуху и сольфеджио. И Сергеев у них толковый клавишник, тоже из музыкалки. Хотя с таким цифровым синтезатором, как профессиональный KORG OASYS, купленным на денежки Деевского отца, нетрудно лабать нехитрый подклад. Барабанщик – Дикий Капитоша – вообще, уже не школьник, улетный курильщик с бешеными глазами и грязными патлами. Басы вот подкачали, Андрей Кабыкин как бы не Жако Пасториус! На знаменитого басиста он похож только пристрастием к выпивке, а играет слабовато. Но альтернативы Кабыкину в их группе нет. Хороших басов мало в природе. Чего ж ты, Никита, хотел? Черт, все тело затекло, как бы поменять позу? И стена холодная, так и закашлять недолго! Но самое ужасное не простуда, а чтобы не выдать себя, иначе… Я даже не знаю, что будет иначе! Иначе Май меня даже не изнасилует, а просто убьет. Как меня угораздило?

А всё Арсен! Дай да дай свой телефон! Пока переодевались в раздевалке перед физрой, он всё его изучал. А потом Вадим Сергеевич заорал, что его задрало нас, «одуванчиков», ждать. Что мы, как девки, копошимся! Прокладки, что ли, меняете? Ага! Он у нас такой, наш физрук, не задерживается у него ничего, понос словесный! Вот Арсен и положил быстренько мой телефон на шкаф. А после уроков и я, и Арсен забыли о несчастном «Самсунге». Я уже до дома почти дошёл, когда понял, что телефона-то и нет, погнал за ним обратно. И вот попал! Стою теперь, не шевелясь и ужасаясь тому, что вижу и слышу.

Пока шарил по раздевалке, пропустил момент, когда нужно было выскочить из спортзала. Услышал только хлопнувшую дверь спортзала, бряцание ключей и сразу громкие голоса. Они прошли мимо раздевалки, в которой я искал телефон, не удосужились взглянуть, есть ли там кто? Я вжался за шкаф, прижавшись к стене, надеялся, что Май и Никита быстренько уйдут! Не на тренировку же они пришли! Дверь мальчишеской раздевалки открыта, мне из своего укрытия ползала видно. Дверь закрыть не могу, это ведь сразу заметят. Стою, не дышу, волосы шевелятся от поведения этого мерзкого Мая Деева, тошнота подступает то ли от страха, то ли от брезгливости…

— Хочу, чтобы ты повторил! — начал Май командным тоном, закрывая дверь на ключ.

— Тебе это неприятно, да? — блеет Никита, его одноклассник вообще-то.

— Ещё не знаю, приятно или нет. Ну, говори!

— Я тебя люблю. Так получилось. Я не мог больше молчать… - Никита говорит это, как заученный текст, видимо, уже несколько раз это повторил ублюдку.

— Насколько ты меня любишь? — звонко и холодно спрашивает Май, подойдя к Никите и подняв указательным пальцем его за подбородок.

— Нне знаю…

— И что ты от меня хочешь?

— Просто быть рядом, чтобы ты знал…

— А цена тебя интересует?

— Цена? Деньги, что ли?

— Ник, ты идиот? Я тебе деньги и сам дать могу!

— А что тогда?

Май тяжело вздохнул, как будто он учитель и изумляется тупости своего ученика. Похлопал Никиту по щеке (как унизительно!) и приказал:

— Становись на колени.

— Здесь? — просипел бедный парень.

— Ну, хочешь, пойдем в парк! Но там лужи — октябрь всё-таки. Смелей!

Никита становится на колени, и я вижу, что у него руки дрожат. На хрена такая любовь?

— Как-то ты далековато встал! Не дотянешься! — всё также мерзко командует Май.

— Не дотянусь? — блин, даже я своим целомудренным умишкой уже понял, чего этот кудрявый рокер от него хочет. Мне хочется крикнуть: «Встань с колен! Беги от него! Не будь кретином!» Но если крикну, то сам буду кретином, сам окажусь на коленях рядом с ширинкой этого подонка.

— Подползай ближе ко мне! — крикнул Май.

Никита пошагал на коленях в Маю. Тот вдруг ухмыльнулся и начал медленно от него отступать, заставляя Никиту ползти ещё и ещё. Как мне плохо!

— Ладно. Я сегодня добрый! Да и ты ничего, смазливый, ротик у тебя добрый! — это Май останавливается у спортивного коня и начинает расстегивать ремень на чёрных джинсах, молнию, клёпку, приспускает штаны и вынимает член. Я еле удержался, чтобы не выпасть, так как ноги стали подкашиваться, я посмел рукой сжать рот, чтобы сдержать то ли стон, то ли рвоту.

— Ну, что встал? Давай ближе! Проверим, приятна ли мне твоя любовь? Вот тебе любовный орган, сыграй на нём!

Я залепил глаза. Но слышу, что у Никиты ещё какие-то крупинки здравого смысла остались:

— Май! Как же так? Я… — тихо говорит бедолага, и чувствую, парень задыхается.