Крещендо (СИ)

- Что тебе сыграть? – спрашиваю вслух у Мая, он не отвечает… - Тогда я сам выберу! Мне тут сон приснился… - продолжаю громко и бодро разговаривать с телом, - короче, Фредерик Франсуа Шопен. Тема «Колыбельная для ангела». Переработка Джона Уильямса. Если ты заплачешь, не отворачивайся, я пойму! Так и должно быть! Слышишь? Ну вот…

И вскидываю смычок. Даже пиано в больнице звучало пронзительно громко… Низко, тоскливо, светло, нежно… Люблю тебя, Май, очнись… Плавно на кантилене, и вверх, звонко, ярко, до дрожи в позвоночнике от вибрато и от той любви, что на кончике смычка. Середина произведения – почти экспромт, будоражит, волнуется. Я переживаю за тебя, Май, борись… Одна и та же мелодия вокруг одной оси вьётся, повторяется разнооктавно и разнотемброво… Много раз скажу тебе, Май, мне больно без тебя, больно, как эта «си» пронизывает грудь. Мелодия дышит правильным, сильным ритмом. И ты дыши, Май, так же, как и скрипка. Она помогает тебе, она разгоняет кровь, и мою кровь в тебе. Мелодия жизни, но не смерти. Лариска старается, играет просто, но от души. Она видит себя фрамусовской аристократкой, она сегодня прима. У нас с ней бенефис. Ради тебя, Май! И тоненько растягиваю точку. И еще пауза с закрытыми глазами, а из них предательские слезы.

- Мышатина, ну как тебя не любить?

И я распахиваю глаза. Это ведь сказал Май? Это сказал Май! Голубые глаза открыты и лицо, хотя и отливает фингалом, но не серое, живое!

- Май! – кричу я, - Май! Ты услышал?

И позади слова:

- Да тут вся больница слушала, как бы в кардиологии ничего не случилось! - поворачиваюсь, а в дверном проеме стоит Александр Александрович, медсестра и еще несколько лиц из пациентов, то есть у меня было несколько слушателей!

- СанСаныч, Май очнулся! – заорал я.

- Так ты мертвого поднимешь! Может, нам в реанимацию на четверть ставки? – шутит врач и проходит к Маю, выгоняя всех посторонних. – Ну, герой, защитник! Как ощущения? Дёргаться не нужно и старайся не дышать глубоко, не крутиться, и тем более не вставать. И нужно нормально поесть, бульончик принесут. Лёша тебя покормит, слушайся его…

Доктор говорил еще что-то, но мы с Маем не слышали, смотрели друг на друга. Когда СанСаныч, наконец, ушел, я сел рядом с Маем и тихонько поцеловал его, легко коснувшись губ. Сижу и улыбаюсь ему, даже ногами болтать принялся!

- Мышь, что за чмок? Поцелуй по-человечески, а не по-птичьи! - очень тихо, но нагло заявляет больной.

- Нее… Тебе нельзя пока!

- Черт! Это же дополнительная травма! Расскажи мне что-нибудь! Как ты тут без меня? - он говорит очень сипло и слабо.

- Таскаюсь по больницам и по полиции! В школу не хожу! Кайф! Познакомился с твоей мамой, она мне много про тебя интересного рассказала! Например, то, что ты в детстве прыгал на спор с моста, и то, что твоя любимая игрушка - оранжевый медвежонок!

- О! - страдальчески застонал Май.

- Еще все тут переживают за тебя, даже хозяин «Пели-кана», Роман, звонил мне! Тебя допрашивать придут! Придурков поймали. Капитан Олейниченко, который их ловил, к моей маме клеится. Так-то я не против, он нормальный дядька. А твои фанатки под окнами с плакатиками стоят. На сайте сколько всего про тебя героического написали!

- Али, ты че-то не о том говоришь…

- Не о том? А о чем надо? Я в джинсах твоих хожу. Звонил мой папа, он все знает, передает тебе что-то типа привета. И представляешь, у нас с тобой одинаковая кровь! А я вчера целую тарелку плова съел, когда был у вас дома. Меня твоя мама приглашала.

- Мышатина, скажи мне, что любишь меня, наври хотя бы…

Замолкаю. Да, это действительно то, что надо сказать, а не сыграть. Но мне это трудно. Почему выдавить из себя “люблю” так невозможно? Разве не люблю? Надо отвечать, его окрашенные кровью голубые глаза ждут.

- Ну и зачем ты про «наври» сказал? – возмущаюсь я, резко покраснев. – Как мне сейчас говорить?

- Скажи как-нибудь…

Я набираю в грудь побольше воздуха и наглости:

- Ненавижу тебя! Ты сломал меня! Как ты это сделал? Какая-то хуйня во мне образовалась и не может рассосаться! Ублюдок!

Май растягивает слабую улыбку:

- Какие волшебные слова! И кто это тебя так научил поэтично выражаться? Я вот встану на ноги, и ты получишь за «ублюдка». А в целом очень нежно получилось… Целуй давай, пока бульон не принесли!

Комментарий к 16.

========== Финальная увертюра ==========