Крещендо (СИ)

Май попал по отморозкам не раз, ногами, кулаками, головой. Он бился по-настоящему, отчаянно, наотмашь, не выбирая, куда ударить, не щадя, страшно. Но их трое! А я ничего не могу! Могу только орать! Маю влетело в челюсть, он упал, успел встать, ему ногой в живот. Май выкидывает руку, лысый схватился за лицо, взвыл: вместо носа – красная каша. Но движения Мая всё медленнее, много раз ему влетело в грудь, в живот, в пах.

Тощий, прыгающий на одной ноге, вдруг взвыл: «А-а-у-у! Он мой, убью!» - резко развернулся к клубку махающихся и ринулся в центр, но ринулся с ножом. Я инстинктивно бросился к ним. Нет! Но что я сделаю! Я рву на себя Мая за куртку! Но поздно! Нож уже в крови! В крови моего Мая. Он согнулся и медленно отходит, держась за грудь.

Отморозки вдруг откатились от нас. Встали, тяжело дыша:

- Гога, ты че! – захрипел лысый. - Мы бы и без этого… оххуеть!

- Валим! – тихо добавляет ирокез, и отморозки побежали, а мы остались. Май тихо оседает, я поддерживаю, чтобы не упал.

- Май! Куда он тебя? - в ужасе кричу я, он не отвечает. Я отцепляю его руки от груди, на куртке порез, судорожно её расстегиваю. Все мокрое, трогаю, на руках липкое, черное. Май захрипел, забулькал, хочет что-то сказать… не может! Закрывает глаза! Я рву рубашку, из раны выдувается кровавый пузырь – пузырь дышит, а я нет…

- Ма-а-ай! Живи-и-и! Не умира-а-ай… - прошу я и красными, липкими, дрожащими руками достаю телефон.

Комментарий к 15.

========== 16. ==========

- Скорая? Срочно, тут ножом в грудь, задето легкое, парню 17 лет… или 18… адрес Машиностроителей, рядом с клубом «Пели-кан», это… - я верчу головой, - Машиностроителей, дом 15.

- Кто сообщает?

- Ли Алексей, его друг! Я с ним сейчас…

- Полицию вызвали?

- Вызову, вы нужнее, и еще, что мне делать? Что сделать, чтобы жив остался…

- Рана в какой стороне грудной клетки?

- В правой! Идут пузырьки с кровью!

- Нож в груди?

- Нет.

- Плохо, останавливайте кровь… голову приподнять! И сами не паникуйте!

- Пожалуйста, приезжайте быстрее… - я говорю твёрдо, никакой паники.

Чем остановить кровь? Она льёт, идёт пузырьками. Снимаю куртку, сворачиваю, осторожно подкладываю под голову Мая. Стаскиваю с себя рубашку, она хлопковая, сжимаю в комок, придавливаю к ране. Холода не чувствую. Звоню Жэке. Ору ему, чтобы бежали через черный вход к нам. Парни прибегают сразу, вместе с ними еще какие-то люди, вижу хозяина клуба, тот раскидывает всех и бежит на нас.

- Кто его?.. Ты?

Я мотаю головой. Дядька набирает полицию. Все кричат, что-то у меня спрашивают. Эсэс начинает трясти Мая за плечи:

- Май! Очнись! Ты чего? Май! Очнись!

Хозяин «Пели-кана» отволок истеричного Серёгу подальше, вернулся к нам. Попытался оттащить и меня, полуголого - только в шапке и в штанах. Но он не смог, я вцепился в комок на груди у Мая, не пускаю кровь. Стараюсь не смотреть на его лицо, мне кажется, что он уже мёртв. Мёртв из-за меня.

«Скорая» с громкой сиреной приезжает очень быстро, хотя мне казалось, что минуты тянутся очень долго, они вытягивают у Мая жизнь. Толпа расступилась, пропуская двух врачей. Один из них, перехватив мокрый комок из рубашки, с силой отталкивает меня от Мая:

- Это ты звонил? Держал рану? Молодец! Давай теперь мы!

Другой тут же говорил по рации:

- Везём ножевое в правое легкое, кровопотеря, готовьте операционную, 10 минут…

Они ловко подхватывают Мая и укладывают на носилки и несут в машину, я за ними:

- Я с вами! Я с ним!

- Нельзя! Жди полицию…

- Нет! Я его не оставлю, я виноват перед ним! Я должен быть рядом!

- Нет!

Но меня не так легко отстранить, я, может, и не особо силён, но пролезть могу в любую дыру! Я заскакиваю в машину раньше врачей и носилок с моим Маем…

- Вылазь! – кричат мне врачи, - Ты свидетель, ты понадобишься!

Я мотаю головой.

Один из врачей машет рукой:

- Время не терпит, едем!

И кричащая машина уносит нас с Маем в надежду! По дороге врачи снимают с Мая куртку, разрезают рубашку и, удерживая мой ком, вытирают тампонами кровь вокруг, ставят в вену укол. А я смотрю на Мая, лицо бледное, переносица перебита - кровоподтёк, губы синие, веки прозрачные. Наклоняюсь к его мокрому, такому красивому, упрямому лбу и уговариваю:

- Живи, живи, живи… я люблю тебя, не умирай, живи, живи, живи…

В больнице всё происходит быстро, почти безмолвно. Врачи и санитары знают свое дело. Я бегу за носилками.

- Живи, живи, живи…

Но меня останавливают перед широченными дверями, за которыми очень яркий свет! Мне этот свет не нравится, он безжизненный, фиолетовый… Один из врачей «скорой», на которой мы приехали, меня тащит назад:

- Это операционная, ты там лишний! Пойдем-ка со мной, голый спаситель!

В маленькой комнате с деревянными панелями на меня накидывают тонкое одеяло, толкают к раковине. Я мою руки, лицо, и только сейчас меня догоняют эмоции, меня начинает трясти. Крупной дрожью. Да так, что не могу выпить чай, который заботливо принесла мне пожилая медсестра. Всё тот же врач ставит мне укол и усаживает на диван.

- Парень! Ты сам-то живи! Готовься, сейчас все примчатся!