Крещение Новгорода. Часть 2

– Ну вот и наш герой, – проговорил он, обнимая друга, – пойдём же. Покажи им всем, воевода. Я тут из-за тебя с Добрыней даже чуть не рассорился. Он зачем-то Магнуса сюда позвал с двумя десятками ополченцев.

В сердце Василия что-то кольнуло, и он даже застыл на месте.

– Не волнуйся, – тут же вставил и Садко, – никто тебя под стражу взять не посмеет. Тут же Борис Вольга будет, и я, и Стоян.

Его слова вроде успокоили Василия, и он пошёл дальше, теперь уже в некоторой тревоге. Он всё пытался разгадать, что против него готовит Добрыня, но ничего не приходило на ум. Наконец, дверь открылась, и Василий вместе с Садком вошёл в здание думской избы. Здание хоть и называлось избой, но размеры имело внушительные. В ширину больше любого храма, а в высоту почти такое же. Красивая роспись и резьба украшали здание изнутри. Масляные лампы на стенах, горевшие и днём и ночью, освещали помещение, как улицу в светлый день, при этом запах от этих ламп стоял очень приятный, что говорило о том, что масло было дорогое и с благовониями. В главной горнице на большом кресле восседал сам князь Добрыня, рядом с ним сидели бояре, включая Бориса Вольгу, Магнуса и Стояна Воробья, а так же отец Иоаким, свободное место предназначалось для Садка, и он поспешил его занять. Вдоль стен стояли местные стражники и приглашённые для такого случая ополченцы. Василию предназначалось стоять в центре, что уже делало его положение крайне неловким. Но он вспоминал Алёну, и на душе его становилось немного легче.

– Василий, сын Буслая, – начал читать надпись на бересте думский дьяк, – обвиняется в убийстве богатыря Олега и нарушении богатырской клятвы, данной ему во время принятия воеводства над богатырским войском. Посему вызван сегодня для справедливого княжеского суда.

– Ну что, Вася, признаёшь свою вину? – обратился к нему Добрыня, – или будешь время тянуть?

– Вину? – спрашивал Василий, – я – голова в Людином конце, и могу вершить суд над преступниками. Олега привели ко мне, как преступника, и я осудил его. Он сопротивлялся и пал от моей руки.

– Это верно, для старого порядка, – вымолвил в ответ Добрыня, оглядываясь на отца Иоакима, – теперь же порядок у нас другой, христианский. Ты, Василий, богатырь, и если обязанности головы мешают тебе быть богатырём, то от одного из двух ты должен отказаться. Или перестать быть головой в Людином конце, или перестать был богатырём. Это возможно, отец Иоаким? Перестать богатырю быть таковым?

– При особом разрешении возможно, – отвечал отец Иоаким.

– Ну что, уже скажешь своё решение, – нападал теперь Василий, – или будем время тянуть?

Добрыня презрительно ухмыльнулся, услышав свои слова из чужих уст, а затем продолжил повелительным тоном.

– Погоди, это ещё не всё. Богатырь Олег – это всё-таки один богатырь, и как ты сказал, он – преступник. Но ведь ты убил многих богатырей и христиан своими руками, причём уже после того, как принёс богатырскую клятву.

– Это кого же? – в недоумении спрашивал Василий. Он чувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Чего-то он не предусмотрел, что-то он забыл, чего забывать не должен был.

– Печенегов, – отвечал Добрыня, и даже слегка улыбнулся краем губ, видя замешательство в лице уже не только Василия, но и Садка, Стояна, отца Иоакима и вообще почти всех присутствующих.

– Воевода Сигурд на Владимирской заставе сумел переманить одно из племён печенегов на свою сторону, – торжественно повышал голос Добрыня, – и эти печенеги приняли христианскую веру. Затем вместе с Василием Буслаевым и его войском они отправились на боевую вылазку. И в этой вылазке руками богатырей были все перебиты. Отрицаешь ли ты это, Василий Буслаев?

На мгновение Василий совершенно растерялся, но быстро взял себя в руки и вымолвил:

– Не отрицаю.

По горнице пронёсся гул негодования, который тут же сменился шумом множества голосов. Присутствующие переговаривались друг с другом, отец Иоаким теперь о чём-то расспрашивал Садка, чтобы получше узнать суть дела, другие бояре переговаривались между собой.

– Тихо! – прервал их худощавый думский дьяк, – хочет ли Василий, сын Буслая что-нибудь сказать в свою защиту?

– Хочу, – отвечал Василий. Теперь на лбу у него выступил пот, по телу пошёл жар, воевода не мог уже стоять на месте, он говорил, и вместе с тем обходил по кругу горницу, будто бы говорил со всеми присутствующими.

– Как известно, если богатырь изменяет богатырской клятве, он больше уже не богатырь. В тот день на нас напали печенеги, не эти, а другие, язычники. И наши христиане тут же перешли на их сторону и направили своё оружие против нас. В этот момент они перестали быть христианами, они предали нашу веру и стали нашими врагами.

– Глупости! – прокричал Добрыня, чтобы перекричать снова нарастающий шум, – их никто не отлучал от церкви, стало быть, они так и остались христианами. Эдак можно любого при желании отлучить. Отец Иоаким, скажи же своё слово, прав я или не прав?

– Они приняли христианство, – вымолвил архиепископ, – но по духу они были ещё не с Христом.