Крест великой княгини

— Вы так говорите про члена царской семьи, как будто она вам нравится. А ведь эти люди столетиями угнетали народ, обирали его! Они плясали на балах, обвешанные бриллиантами, когда простой народ голодал! — Все-таки Сергей Андреевич временами был очень странным, говорил такие несуразные вещи, наверное, потому, что еще до революции родился при царском режиме.

— Конечно, — улыбнулся снисходительно Сергей Андреевич, — ты совершенно прав. И все же и среди них попадались порядочные люди. Все свои деньги и драгоценности княгиня пустила на помощь бедным и уж ни на каких балах не отплясывала. А многие вообще почитали ее святой. Так-то. Вот ее и молодых князей Романовых Иван Маслов и охранял в Алапаевске, и даже присутствовал при их казни.

— А их разве казнили? — удивленно спросил Борис.

Алексей предостерегающе взглянул на отца.

— То, что я скажу, скорее всего, государственной тайной не является. Но все же неприятности у меня могут быть, хотя времена нынче и изменились. Ты можешь дать мне слово, что никому не расскажешь то, что сейчас услышишь?

— Конечно. Честное комсомольское, — горячо пообещал сжигаемый любопытством Борис.

Алексей неодобрительно покачал головой.

— В восемнадцатом году ситуация на Урале была сложная, белые наступали, сил удержать Урал не было, в этой обстановке оставлять в живых семью последнего царя было крайне опасно. Попади они в руки монархистов, у тех появилось бы живое знамя и возможность восстановления царского режима. В этих условиях большевистское правительство приняло единственно логичное решение — ликвидировать всех родственников царя. Вот только способ убийства был выбран уж очень жестокий.

— Жестокий — какой?

— Их живыми скинули в заброшенную шахту. Даже не расстреляли, а потом забросали гранатами и бросили там медленно умирать от ран, голода и жажды.

— Откуда вы это знаете?

— Да все знают, кто был в то время на Урале. Когда Колчак взял Екатеринбург и Алапаевск, провели следствие, тела достали, захоронили, отыскали свидетелей, участников, допросили, составили протоколы. Газеты об этом писали. Такие вот дела.

— А этот Маслов, он что, тоже участвовал? — еще не решив, как отнестись к рассказу генерала, спросил Борис.

— Говорит, что сам в казни не участвовал, в обозе сидел, думаю, так оно и было. Трусоват он для таких дел.

— Ага, трусоват. А в товарищей своих из автомата стрелять смелости хватило? — не согласился с ним Борис.

— Тут другое. Ему пришлось выбирать между своей жизнью и чужой, а в Алапаевске ему ничего не угрожало.

— И все равно он трус и подлец!

— Никто и не спорит, — вздохнул Сергей Андреевич.

— А что за крест? — напомнил Борис.

— Ах да. Когда они везли Романовых на казнь, великая княгиня передала Маслову золотой крест с мощами святого Сергия Радонежского. Попросила отнести на память в местную церковь. Иван пообещал, но то ли не смог передать, то ли не захотел, мне сказал, что не смог.

— Наврал, — твердо сказал Борис.

— Может быть, — улыбнулся Сергей Андреевич. — В любом случае крест у него отобрали, самого избили и бросили умирать на улице, там его и подобрал белогвардейский патруль и бросил ко мне в подвал.

— А дальше? Про крест? — не дал себя запутать Борис.

— Крест. Да. Я, когда выбрался из подвала, отыскал этот крест и наказал бандитов, что избили Ивана. И, признаться, оставил его у себя. — Лицо Бориса вытянулось. — Да искал я Маслова, искал, — успокоил его генерал, — хотя, может, и не очень старательно, но найти не смог. Неразбериха в те годы в стране была ужасная. Ну вот, а во время войны, когда в плен попали, я крест спрятал в сарае, в котором нас держали немцы, чтоб им не достался. Он, знаешь ли, удивительной силой обладал. Что так улыбаешься? Считаешь меня старым суеверным дураком, у которого на старости лет мозги совсем раскисли? — обратился он с усмешкой к Борису. — Нет, дружок. Мозги мои не раскисли, и я не суеверен. А только вот в Бога верую. Никто тебе этого не расскажет на встрече ветеранов или сборе отряда в школе, но знаешь, сколько солдат молилось перед боем, а сколько крестных ходов и служб было проведено в нашем осажденном городе, и даже по приказу товарища Сталина, и храмы в войну он запретил закрывать. Ты зеленый еще, жизни совсем не знаешь, а эта информация секретная. И лучше тебе ее нигде не повторять. Даже в шутку.

— Что я, не понимаю, — обиженно проговорил Борис. — А только вы, дядя Сережа, не правы, это все…

Но генерал его слушать не стал, поднял руку, чтобы Борис помолчал.

— Крест этот берег меня. Не давал падать духом, помог пережить такое, что и рассказывать не стану. Помог сохранить не только свою жизнь, себя. А это гораздо больше. Ну а в сорок втором, когда мы в сарае сидели, я сказал Ивану, на случай, если один из нас погибнет, где крест спрятал. И он его забрал.

— Откуда вы знаете?

— Я был после войны в этой деревне, хотел следы Ивана отыскать. Заодно и крест проверить. Сарай, на удивление, сохранился, а вот креста в потайном месте я не нашел, впрочем, как и Ивана.

— А что с ним стало?