Крестьяне, бонзы и бомбы

Дверь открывается, и Банц сквозь щелки глаз видит, что вошедший в мундире защитного цвета. Банц пытается сообразить, чья это форма. Рейхсвера? Но ведь у них нет красных погон! Банц замечает также, что человек в мундире без ремня. Стало быть, явился не по службе.

Теперь Банц закрывает глаза. Интересно, варит ли башка у этого «мундира», клюнет ли он на «беспамятство»?

«Мундир», постояв у двери, направляется к середине комнаты. Он сильно топает, надеясь разбудить спящего.

«Топай, топай, — думает Банц. — Чего-то у тебя не в порядке с шагом, я же слышу».

Остановившись, «мундир» громко прокашливается и окликает: — Эй!

«Эйкать-то все вы можете, — думает Банц. — Поглядим-ка, что ты еще умеешь».

Кажется, в настоящую минуту «мундир» больше ни на что не способен. В комнате мертвая тишина. Только мухи жужжат.

«Что же он делает?» — думает Банц. Ему вдруг захотелось моргнуть. Но он не моргает.

«Мундир» опять делает несколько шагов, приближаясь к Банцу. Потом идет дальше, в сторону. Затем слышно, как передвигают стул и «мундир» усаживается.

«Забавно, — думает Банц. — Видит, что человек валяется на полу, и даже не подошел. Ну и ну…»

«Мундир» шарит у себя в карманах, слышно, как шуршит бумага.

«Может, у него исполнительный листок? Хотя рейхсвер не отбирает имущество».

Раздаются какие-то непонятные звуки, затем чиркает спичка — пых, пых, пых, — и в комнате запахло роскошной сигарой.

— «Вот стервец», — думает Банц, и веки его невольно моргают.

— Ну как, будешь просыпаться или нет? — спрашивает гость в мундире.

— Смотря зачем, — говорит Банц, открывая глаза. — Что-то я тебя не знаю.

— Невозможно знать всех, — говорит гость с желтой козлиной бородкой.

— Это уж точно, — подтверждает хозяин дома и после паузы спрашивает: — А что это за форма на тебе?

— Форма служащего исправительного заведения.

— Так… значит, ты в тюрьме?

— Пожизненно, — смеется гость. Не смеется, а блеет. Как настоящий козел.

Пауза.

— Это теперь такая форма республиканская, — как бы оправдываясь, говорит гость. — Раньше я был палубным офицером. Тогда у нас была синяя или белая. Да, в форме мы не голодали.

— Да, — соглашается Банц.

Пауза. Жужжат мухи.

— А тебе удобно так вот лежать? — спрашивает гость.

— Ничего. Вполне.

— Прохладней, чем в постели.

— Ага.

Гость шарит у себя в кармане.

«Что же теперь будет?» — думает Банц.

Гость достает какую-то бумагу.

«Неужто теперь сами тюремщики забирают людей? — думает Банц. — Раньше это сельские жандармы делали».

— На, — говорит гость, протягивая Банцу сложенную газету. Сразу видно, что ее зачитали, на сгибах бумага почти насквозь протерлась, а отогнутое место грязно-серого цвета.

Это сообщение полиции. До десяти тысяч марок повышено вознаграждение тому, кто выдаст бомбометчиков, устроивших взрыв в Штольпе. Тут же помещены фотоснимки: ящик из-под маргарина, будильник, консервная банка и провода. То, что требуется для настоящей бомбы. И подробное описание, как ее сделать. Так сказать, руководство по бомбостроению. Наверное, полиция подобрала бомбу по кусочкам, а уж специалисты затем ее восстановили. Здорово.

— Здорово, — говорит гость. — Некоторым образом инструкция по конструированию бомб. Мне она хорошо помогла.

Банц предпочитает снова закрыть глаза. Он ничего не знает. Ничего не слышит.

Гость бубнит дальше:

— Все нужное я отыскал на городской свалке: дощечки, консервную банку, провода, батарейку и будильник. Ни один специалист не догадается по частям, откуда моя бомба…

Банц крепко спит.

— …Потом я взялся за часовое дело. Мой фельдфебель проклинал меня, когда я разобрал его будильник. Зато научился на нем, и тот, со свалки, ходит теперь отлично. Звонит, когда надо. Минута в минуту…

Банц уже похрапывает.

— …А батарейку тоже можно восстановить. Зря их выбрасывают, глупо. На это есть кислота, а твердую смолу, что поверху, удалить несложно. Ну, а потом заряжай. Ты бы видел, какую замечательную искру дает она, когда мой будильник сигналит…

Банц спит.

— …И вот только начинки не хватает. Надеюсь, что дашь, а?..

Но Банц спит.

«Мундир» продолжает: — Я прикидывал, кого выбрать, — Гарайса или Фрерксена. Конечно, Фрерксен первым кинулся на крестьян, и двинул на них полицию, но вот Хеннинг сказал, что главная сволочь — Гарайс…

Банц моргает.

— …Хеннинг сказал: когда наверху не хотят, Фрерксен поджимает хвост. Заманил крестьян Гарайс. Хеннинг говорит: сперва он был любезен и все разрешал, только бы вышли на демонстрацию. Чтобы взять на крючок таких, кого он может высечь, в назидание другим, за то что не платят налогов и за то что устроили это дело с волами…

Банц слушает.

— Ведь Хеннинг еще в больнице, — объясняет гость, — а мы караулим у дверей, потому что он под арестом. Вот там я с ним и познакомился.

— А почему Хеннинг попал в больницу?

Козлиная бородка воплощенное презрение: — Неужели не знаешь? Ну и темнота же ты! Ничего не знает, что творится на свете. Да потому, что Хеннинг не отдавал знамени. Ему в Альтхольме так накостыляли, что он на всю жизнь калекой останется.

— Вон чего, — говорит Банц. — Это, кажись, я слыхал.