Крестьяне, бонзы и бомбы

Поднимается адвокат: — Я считаю, что господин Цибулла дал нам вполне убедительное и исчерпывающее объяснение. Господин Цибулла был взволнован, озабочен, встревожен: на мостовой истекал кровью человек. Господин Цибулла оробел. Вокруг него раздавалась ругань, люди были возбуждены. В такой ситуации робкий человек невольно ищет защиты. Там были полицейские. И он направился к ним, — что может быть естественнее? Ведь полиция для этого и существует. И ни о чем другом он больше не помышлял, он действовал чисто интуитивно. Вполне допускаю, что у него мелькнула мысль спросить их, как пройти и что тут происходит. Но главное для него было — найти защиту.

Председатель спрашивает: — Было ли это так, господин Цибулла, как здесь объяснил господин советник юстиции Штрайтер, будто вы ощутили потребность в защите и решили искать таковую у полиции?

Человечек робко бормочет: — Не знаю… не помню… мне надо было к господину Хессу…

— Хорошо, пока оставим это… Что же произошло дальше? Минутку, стойте. Что было у вас в руках, когда вы подошли к полицейским?

— В руках? Моя сумка.

— В одной руке. Кстати, в какой? В левой или правой?

— В левой. Нет, в правой. Нет, не помню.

— А что было в другой руке?

— В другой? Ничего.

— Господин Цибулла, подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. Что было у вас в другой руке?

— Ничего, господин начальник окружного суда. Определенного ничего.

— А палки у вас не было?

— Палки? Я никогда не хожу с палкой.

— Или зонтика?

— Господин начальник окружного суда, вот уже двадцать пять лет я хожу без зонтика. С тех пор как в первый год после свадьбы я где-то его оставил, я больше не покупал зонтика.

Хохот в зале.

— Прошу прекратить смех.

Служитель спешит к скамьям для публики: — Прекратить смех!.. Прекратить смех!.. Прек…

Председатель: — Благодарю вас, господин… Спасибо, спасибо, достаточно… Господин Цибулла, один свидетель, которого мы выслушаем позднее, показывает, что в руке вы держали не то зонтик, не то палку.

— Господин начальник окружного суда, этого быть не может. Я никогда не хожу ни с зонтиком, ни с палкой. Спросите мою жену, спросите всех моих родственников и знакомых, меня никто никогда не видел с палкой.

— Свидетель показывает, что вы ударили гауптвахмистра полиции Майерфельда в поясницу палкой либо ручкой зонтика.

— Ну как может он говорить такое! Господин начальник окружного суда, я его только потеребил сзади за мундир, вот так, чуть-чуть.

— Но гауптвахмистр показал, что он ощутил сильный удар.

— Господин начальник суда, я сначала обратился к нему: «господин вахмистр…», раза три или четыре сказал, а потом за мундир потянул, легонько, как мышь.

— Ну да, наверно, весьма энергично дернули, иначе полицейский так бы не испугался.

— Как мышь, господин начальник, совсем легонечко. А он меня сразу как хватит саблей!

4

На второй день процесса, с утра, первым допрашивают в качестве свидетеля старшего инспектора Фрерксена.

Среди публики вряд ли кто не знает его, тем не менее все вытягивают головы, когда он входит в зал. В задних рядах даже встают. Стройный, бледный, чуть наклонившись вперед, Фрерксен подходит к судейскому столу: в одной руке он держит кивер и перчатки, другая покоится на сабельном эфесе.

— Не иначе, как перед зеркалом репетировал, поганец, — ворчит Штуфф. — Ведь он никогда не умел носить саблю как положено офицеру.

«Значит, все-таки не застрелился, — думает Тредуп. — И как он может смотреть людям в глаза, ведь только позавчера гонялся по улицам за своей саблей…»

Вначале Фрерксен говорит очень тихо, лишь постепенно его голос крепнет.

Сразу же после установления личности свидетеля берет слово защитник: — Прошу суд воздержаться от привода этого свидетеля к присяге до допроса. По мнению защиты, свидетель превысил свою власть, и на него, как стало известно, должны были наложить дисциплинарное взыскание.

Слово берет прокурор: — Дисциплинарное взыскание отменено. У прокуратуры нет никаких возражений против привода к присяге.

Председатель: — Суд удаляется на совещание для принятия решения.

Все устремляются на небольшой школьный двор, где можно покурить. Фрерксен еще некоторое время стоит у судейского стола, но, не выдержав множества обращенных на него взглядов, тоже проталкивается вместе с публикой через узкую дверь во двор. Там, нырнув в толпу и спрятавшись от всеобщего любопытства, он вдруг оказывается бок о бок с Хеннингом.

Взгляд Хеннинга — вот что привлекло его внимание. Взгляд, горящий холодным огнем.

Перед глазами обоих снова та давняя сцена: рука одного, в перчатке, рвется к древку знамени, а рука другого торжествующе поднимает его все выше, выше.

И весь фильм прокручивается в их сознании до той минуты, когда Хеннинга понесли в аптеку, а Фрерксен, подбежав, крикнул: «Стойте! Он арестован!»

Они смотрят в упор друг на друга, стиснутые плечом к плечу толпой. Только смотрят. Затем Фрерксен делает движение вправо и с усилием отводит взгляд в сторону, только чтобы не опустить глаза.

Хеннинг закуривает сигарету.

Фрерксен обнаруживает асессора Штайна с Тредупом. Штайн прицепился к газетчику.