Крестьяне, бонзы и бомбы

— После того как дежурный в полицейском участке подтвердил, что произошли кровопролитные стычки, я позвонил в свой служебный кабинет и сказал секретарю, чтобы он выслал за мной машину. До этого я попросил телефонистку соединить меня с офицером шупо в Грюнхофе, как только закончу предыдущий разговор. После того как мой секретарь отправил машину, я велел ему вскрыть конверт с секретным приказом губернатора, лежавшим у меня в столе, и зачитать мне по телефону. Секретарь вскрыл конверт. Но прежде чем он успел прочитать хоть слово, наш разговор по ошибке прервали, и меня соединили с шупо в Грюнхофе. Я отдал приказ офицеру, старшему лейтенанту Врэдэ, поднять людей и немедленно направиться к Аукционному павильону, однако не предпринимать никаких действий, пока я сам не приеду.

— Значит, если я вас правильно понял, вы ввели в действие шупо до того, как ознакомились с секретным приказом?

— Именно так.

— Ну а дальше? Вы снова позвонили вашему секретарю?

— Нет. Машина уже прибыла, я верил, что началось крупное столкновение, и поехал прямо на вокзал, в участок, чтобы расспросить старшего инспектора Фрерксена.

— Ну, а когда же вы ознакомились с приказом?

— Я никогда не видел его в глаза.

— Что?!

По всему залу пробегает ропот изумления.

— Секретного приказа я никогда не видел.

— Господин бургомистр!

— Никогда. Ни строчки. Ни единого слова.

— Господин бургомистр, обращаю ваше внимание на то, что вы даете показания под присягой.

— Ни один человек не знает этого лучше меня, — отвечает Гарайс.

Председатель собирается с мыслями, звонит в колокольчик, пытаясь унять шум, который становится все громче и назойливее.

— Но содержание приказа вы узнали?

— По сей день не имею ни малейшего понятия, что в нем.

Шум в зале не поддается укрощению. Почти все поднялись. Представители печати прекратили записывать, обвинители и защитник стоят возле свидетеля. Асессор Майер то и дело снимает очки, протирает их и снова надевает. Его руки дрожат.

— Прошу полной тишины, — восклицает председатель. — Иначе я прикажу очистить зал. Служители, полицейские, публика — всех прошу сесть. Господа журналисты, вот ваш стол…

Постепенно устанавливается тишина.

Председатель: — Господин бургомистр, прошу вас дать пояснение к вашим показаниям. Они столь ошеломляющи… — В вежливом голосе слышатся сердитые, осуждающие нотки. — Может быть, вы сразу назовете и свидетелей…

Бургомистр совершенно успокоился: — Я приехал в полицейский участок при вокзале, выслушал рапорты полицмейстера и старшего инспектора. Затем отправился к Аукционному павильону. Там была порядочная неразбериха. О секретном приказе я больше вообще не думал. Старший лейтенант Врэдэ тоже не напоминал о нем.

В тот день я так и не попал к себе в кабинет. В последующие дни было столько дел, что я забыл о приказе. А когда вспомнил, оказалось, что его нет. Пикбуш уверяет, что положил его обратно в ящик стола. Из этого ящика он пропал. Может, затерялся среди других бумаг, но и возможно, что исчез. Я неоднократно спрашивал секретаря; он, хотя и читал приказ, но содержание начисто выпало из его памяти… Вот и все.

Тишина. Долгое неудовлетворенное молчание.

— Господин бургомистр, — осторожно и неторопливо начинает председатель. — Вы понимаете, что ваши сегодняшние показания воспринимаются с глубоким… ну, скажем, удивлением. И я вынужден спросить вас, почему то, что вы рассказали нам сегодня, вы не сказали два дня назад. Зачем вам понадобилось прикрываться санкцией вышестоящих властей?

— Ни один человек, — медленно отвечает Гарайс, — не признается охотно в своих ошибках, упущениях. Я искренне был убежден, что для Штольпе нежелательно разглашение секретного приказа. Это убеждение могло избавить меня от публичного признания ошибки.

— Значит, вы сочли возможным не посчитаться с судом, с нашим временем?

Гарайс молчит.

— Не далее как вчера утром, — продолжает председатель, — вы резко обрушились на одного представителя печати, который написал о вашем отказе от дачи показаний. Но вы действительно отказались давать показания. Даже более того.

Гарайс молчит.

— Вы создали ложное впечатление, будто секретный приказ особо важный и содержит особые распоряжения против крестьян.

— Возможность этого существует и на сегодняшний день, — возражает Гарайс.

— Это ваше предположение, господин бургомистр, — резко замечает председатель. — А нам нужно услышать от вас не предположения, а факты. К присяге, которую вы принесли, относится также обязанность ни о чем не умалчивать и ничего не прибавлять. Суд будет вынужден рассмотреть, не нарушили ли вы эту обязанность.

Гарайс чуть наклоняет голову.

— В настоящий момент я хотел бы воздержаться от продолжения допроса. Прошу вас находиться в пределах досягаемости. Суд вызовет вас.

— Меня всегда можно застать в моем служебном кабинете.

— Этого достаточно.