Крестьяне, бонзы и бомбы

В ту секунду, когда Гарайс поворачивается, чтобы уйти, к суду обращается советник юстиции Штрайтер: — Господин председатель, прошу слова… Свидетель только что намекал, будто мне могут быть известны причины его необычной медлительности, в силу которых он воздержался давать показания о секретном приказе. Прошу опросить свидетеля, что он подразумевал под этими словами.

Председатель: — Пожалуйста, господин бургомистр, выскажите свое мнение.

На что Гарайс: — Если я сказал нечто подобное, о чем не могу припомнить, то прошу извинить меня за волнение. Я ничего не подразумевал под этим. То был чисто оборонительный жест.

На что адвокат со всей резкостью: — Прошу все же указать свидетелю на совершенную недопустимость подобных инсинуаций. Я оставляю за собой право ходатайствовать о наложении наказания.

Гарайс наклоняет голову.

Поднимается обвинитель: — Мы также оставляем за собой право внести предложение о наказании свидетеля.

Молчание. Гарайс взглядом ищет Штайна. И, найдя, обнаруживает, что приятель опустил глаза, не смотрит на него.

— Вы пока свободны, свидетель, — говорит председатель.

4

Гарайс выходит в вестибюль.

Здесь стоят свидетели, двое шуповцев и гардеробщик. Все разглядывают бургомистра. Гардеробщик с боязливой угодливостью помогает ему надеть пальто.

«Вот так они теперь все будут таращиться на меня. Смущенно-угодливо. — Уже выйдя на улицу, он уточняет: — Но только в первое время. Потом обнаглеют… Была бы падаль, а воронье налетит».

Он идет в сторону Буршта.

«Наверно, у Тредупа не лучше было на душе, когда я его оплевал. Несчастный. Находясь у власти, забываешь, каково подвластному, когда его топчут. Бедняга».

Бургомистр прибавляет шаг. Встречный ветер брызжет дождем в лицо. Он надвигает шляпу глубже на лоб. Выйдя на Буршта, направляется, однако, не к ратуше, а в обратную сторону, подальше от своего кабинета, к вокзалу.

Заметив по пути табачную лавку, он быстро заходит в нее:

— Пять бразильских, по двадцать штука. Да, этих. Не табак, а дышло в глотку.

— Дышло в глотку, это замечательно, господин бургомистр, — лавочник, хихикая, угодливо кланяется.

«Завтра уже не будешь так кланяться, дружок», — думает Гарайс и просит: — Дайте, пожалуйста, адресную книгу.

Посмотрев нужный адрес, он выходит из лавки. С Буршта сворачивает на Штольперштрассе. У дома номер семьдесят два останавливается. Разглядывает дом. Хозяин зеленной лавки угрюмо объясняет ему, что Тредупы живут в глубине двора.

Гарайс отыскивает дверь, стучит.

Доносится голос: — Войдите.

Он входит. Комната бедняков, единственная их комната. Гарайс видит это с первого взгляда. Здесь у них все: детские игрушки, посуда, таз для умывания, швейная машина, четырнадцать книг, велосипед, кровати, мешок с картошкой.

С одной из кроватей приподнимается женщина и молча смотрит на посетителя.

Даже бургомистру бросается в глаза, как сильно изменилась эта женщина, которую он однажды видел несколько месяцев тому назад: слипшиеся волосы свисают прядями на блеклое морщинистое лицо. Рот словно окаменел, бескровные губы истончились и обтянули челюсть.

— Вы очень бледная, фрау Тредуп, — говорит он. — Что с вами?

Она продолжает молча смотреть.

— Я хотел бы повидать вашего мужа. Мне надо ему кое-что сказать.

Она не отвечает.

Бургомистр терпеливо ждет. Затем спрашивает:

— Его нет дома?

Она по-прежнему молчит. Лишь пристально смотрит на него не мигая.

— Понимаю, вы сердитесь на меня, фрау Тредуп. Муж все рассказал вам… вот поэтому я и пришел… Увы, не всегда удается справиться со своими нервами. Я был неправ и пришел сказать вам об этом.

Она выжидающе смотрит.

— Все, что от меня зависит, сделаю, чтобы помочь ему. Слышал, что он потерял место. Мне очень жаль, я готов…

Никакого ответа.

Бургомистр несколько обескуражен:

— Позвольте все же поговорить с вашим мужем. Если вы не хотите меня простить, это ваше дело. Но, может быть, господин Тредуп…

Она медленно идет к нему через всю комнату. Идет тихо, на цыпочках, словно боится кого-то разбудить. Останавливается перед бургомистром, внимательно следящим за ней, и шепчет: — Я жду…

Бургомистр не пугается, но чувствует себя неуютно.

— Да? — спрашивает он.

— Он до сих пор не вернулся, — отвечает она.

Невольно поддавшись ее тону, бургомистр так же тихо спрашивает: — Он уехал?

— Я жду его с вечера.

— И не возвращался?

— Нет. Он не вернется.

Бургомистр всматривается в ее лицо.

— Сколько вы уже не спите, фрау Тредуп? — Не получив ответа, он берет ее за руку и ведет к кровати.

Она послушно следует за ним, лицо ее кривится, как у ребенка, собирающегося заплакать.

Он поднимает ее на руки, кладет на постель и укрывает одеялом.

— Спите, фрау Тредуп, спите. Он вернется.

Она шевелит губами, хочет возразить и погружается в сон.

Бургомистр некоторое время стоит возле нее, потом на цыпочках выходит.

5

Гарайс снова на улице. От этого визита ему не стало радостнее.

«Тредуп исчез, — думает он. — Да. Исчезнуть из-за таких вещей… Вернется, должен вернуться».