Крестьяне, бонзы и бомбы

На гранитных ступенях парадной лестницы появляются две фигуры и на глазах затаившей дыхание толпы медленно, держась рядышком, пересекают площадь.

Полковник Зенкпиль идет им навстречу и, подняв руку, показывает на часы: — Ну, что я вам говорил, господа? Двенадцать минут! Детский розыгрыш!

Асессор Майер трясет руку сборщику объявлений «Хроники»: — Очень рад был познакомиться. Если чем-нибудь смогу быть вам полезен, заходите ко мне запросто.

Высмотрев свое начальство, асессор направляется в его сторону.

Тредуп смешивается с толпой. О чем-то вдруг вспомнив, он тут же пробирается обратно. После переговоров полицейские впускают его за оцепление.

Асессор Майер стоит в окружении нескольких господ. Тредуп трогает его за плечо: — Извините, господин асессор, но мы совсем забыли о снимках. Вот они.

Губернатор всплескивает руками: — Господин асессор, я вас просто не понимаю! Стоит мне хоть что-то не сделать самому…

3

Погожим летним утром по шоссе из Штольпе в село Грамцов мчится мотоцикл. За рулем Георг Хеннинг, представитель берлинской фирмы «Доильные аппараты и центрифуги». Ему надо не только преодолеть семьдесят километров пути, но и опередить возможный телефонный звонок жандарму в Хазельхорсте: тому в любую минуту могут приказать взять под арест сельского старосту Раймерса.

Но Хеннинг рассчитывает на замешательство в Штольпе и надеется, что успеет предупредить Раймерса. Он всегда успевал в подобных случаях.

Подъем, спуск, подъем. Поворот. И опять вверх, вниз, вверх. Заросли кустарника. Поля. Рощица. Луга. Пастбища. Краешек леса. Поля. Деревня. И снова простор.

Облачком проплывает мысль: «Хорошо. Вот такая жизнь по мне».

Хазельхорст!

В каком доме живет жандарм, Хеннинг не знает, но он зорко вглядывается по сторонам: не мелькнет ли где вывеска с общипанным коршуном. В селе тихо, на улице ни души, даже станционная платформа будто вымерла.

«Если встречу жандарма на драндулете перед Грамцовом, сшибу к чертям, — думает Хеннинг. — Пусть Раймерс успеет собраться, достанет денег, уничтожит бумаги… Впрочем, собирать вещички необязательно… А вечером непременно повидаться со Штуффом… Потом в редакцию „Бауэрншафт“, они там до восьми или до девяти. Затем — к Тилю… Да, господа штольповцы, сегодня ночью будет вам сюрпризик!»

Впереди показались первые дома Грамцова. На ходу Хеннинг бросил взгляд на придорожные кусты и канаву — не осталась ли солома. Нет, почти никаких следов. На том месте, где пылал костер, пробилась молодая травка. «Это лишь начало, — подумал он. — Погодите, бонзы, я вам еще…»

Вот и двор старосты. Прислонив мотоцикл к стене сарая, Хеннинг взбегает по ступенькам крыльца. В темных сенях с визгом отскакивает в сторону батрачка.

— Спокойно, Мария! — восклицает он и, обняв девушку, чмокает ее в губы.

Потом, стукнув в дверь, входит в горницу.

Это уже не прежняя довоенная горница, где стояла мебель красного дерева со столбиками, ракушечным орнаментом и гардероб с высоким зеркалом. Теперь это крестьянская комната времен инфляции. Тяжелая модная мебель с витиеватыми узорами, солидные клубные кресла, кожаный диван, письменный стол, книжный шкаф, в среднем отсеке которого стоят охотничьи ружья.

Хозяин восседает на большом стуле у письменного стола и неторопливо покуривает послеобеденную сигару. Перед ним кофе и коньяк.

— Здравствуй, Георг, — приветствует он гостя.

— Здорово, Франц. Ого, кофе. Выпил бы чашечку. А если найдется еще и пообедать…

Хозяин выходит и отдает распоряжение. Чашку кофе он приносит сам.

— На. Мешай по вкусу, — говорит он и, глядя, как гость смешивает напитки, добавляет: — А сенокос нынче добрый будет.

— Ну и что? А вот на сбыт доильных аппаратов нынче плохие виды… Между прочим, сегодня тебя арестуют.

Хозяин смотрит на кончик сигары:

— Из-за волов?

— Ага, из-за них.

— Значит, тот поганец из «Хроники» все-таки сделал снимки?

— Сделал, — подтверждает Хеннинг.

— Больше денег надо было посулить.

— Знаю. Но за посул он бы не отдал.

— Деньги, все деньги… Мы бы уже в десять раз больше сделали… Да что там… — Хозяин расхаживает взад и вперед. Курит.

Вошла батрачка, поставила на письменный стол обед и удалилась.

Хеннинг начал есть не спеша, смакуя. Потом встал из-за стола, сходил на кухню за горчицей. Со двора доносились веселые возгласы батрачек. Хозяин все продолжал ходить взад-вперед.

Наконец Хеннинг покончил с едой, налил себе еще чашку кофе, выпил, закурил сигарету.

— Ты не думаешь укладываться, Франц?

— Нет.

— А раздобыть деньги? Сжечь кое-какие бумаги?

— Мне опасаться нечего, пускай приходят.

— Тоже верно.

— Слушай, Георг, а как ты вообще это пронюхал? И почему они еще не заявились?

— Когда вечером от тебя ехал, у меня опять засверлило в башке: все-таки должны быть у него снимки. Утром позвонил Штуффу, но он Тредупа еще не видел.

— Не связывайся ты со Штуффом.