Крестьяне, бонзы и бомбы

Пошарив в кармане жилета, Майер извлекает оттуда какую-то записку и, щурясь сквозь пенсне, начинает читать: — При любой…

Бургомистр откидывается на спинку кресла и смиренно складывает руки на животе.

— …при любой демонстрации следует учитывать два момента: настроение демонстрантов и настроение населения.

В данном случае «Крестьянство» несомненно взбудоражено, если не настроено агрессивно. Позволю себе напомнить о конфискации волов в Грамцове, о бомбе в доме губернатора.

Этот фактор опасности возрастает вследствие того, что «Крестьянство» не является прочной формацией, а представляет собой нечто расплывчатое, неосязаемое. У него нет ни зарегистрированных членов, ни руководства.

При иных демонстрациях вы, господин бургомистр, обычно вызываете к себе руководителей, обсуждаете с ними все необходимое, согласуете маршрут, порядок шествия, ответственных лиц. Здесь же ничего этого нет. В «Крестьянстве» уполномочен каждый и в то же время никто.

Момент второй: настроение населения. В вашем городе сильны лишь СДПГ и КПГ; то, что их приверженцы не относятся с симпатией к выступлению крестьян, само собой понятно. Для трений есть тысяча возможностей, непредвиденных. Случайное замечание может вызвать драку, драка — перерасти в побоище.

У вас около восьмидесяти служащих муниципальной полиции…

— Семьдесят восемь, — уточняет Фрерксен.

— Именно. Семьдесят восемь. Двадцать из них, вероятно, в отпуске.

— Двадцать один.

— Хорошо, господин Фрерксен. Дело же в конце концов не в единицах.

Фрерксен поджимает губы.

— Итак… вычитаем… Из… Сколько там, господин старший инспектор… минус двадцать один…

— В нашем распоряжении будут пятьдесят семь человек.

— Правильно. Пятьдесят семь. А практически, самое большее, пятьдесят, ибо вы не сможете снять с постов всех регулировщиков.

— Реальных сорок, — говорит бургомистр.

— Итак, сорок. Со-рок! Господин бургомистр, господин Гарайс, что же это получается? Три, возможно, четыре, а то и все пять тысяч крестьян устраивают демонстрацию, причем во враждебном окружении, в городе, где сплошь красные! Простите! Я сам член партии! — и вы хотите, чтобы сорок муниципальных полицейских, не имеющих опыта… Ну не безумие ли это, господин Гарайс! Посудите сами!

— Отвечу вам коротко и ясно: я не запрещу демонстрацию! Не запрещу, во-первых, потому, что у меня нет на то законного основания. Что ни день, я разрешаю здесь всевозможные партийные шествия и делать исключение для какой-либо партии не имею права… Я не запрещу ее, во-вторых, потому, что не вижу оснований для запрета. Каким бы движение «Крестьянство» ни было, его участники неагрессивны. Грамцов как раз доказательство тому. Оказали пассивное сопротивление, досталось волам, но ни одного человека даже пальцем не тронули. Я понимаю, что после истории с бомбой в Штольпе кое-кто нервничает…

— Нервничает, господин бургомистр?

— Значит, не нервничает. Ни один факт не говорит за то, что это покушение организовано «Крестьянством». Первый задержанный — служащий финансового управления; он показал, что намеревался отомстить губернатору, которого считает виновным в том, что его уволили с работы, — причина явно идиотская. Второй задержанный тем более не из «Крестьянства», что, кстати, вам, господин асессор, должно быть известно.

— Да, я тоже считаю этот арест ошибкой.

— Значит, согласие. По этому пункту. Итак, «Крестьянство» неагрессивно. Теперь о поведении рабочих. Демонстрация состоится, видимо, в такое время, когда рабочие будут заняты на производстве. И, наконец, принципиальное: вокруг демонстрации надо создать вакуум. Чем больше вмешательства, тем больше возможностей для трений. Стоит появиться двум сотням шупо — крестьяне сразу же вообразят, будто им что-то угрожает. Конечно, сорок человек — немного, но вполне достаточно. Уверяю вас: ничего не произойдет. И повторяю: с моей стороны никаких действий не будет. — Бургомистр делает резкое движение: — Удар в пустоту. Вот так. Я кончил. Сожалею, что получилось несколько затянуто. Но, думаю, теперь все выяснено.

Гарайс, сияя, оглядел присутствующих. При этом его рука что-то искала. Нащупав висящую позади стула грушу звонка, он тайком нажал на нее: раз, два, три.

Асессор Майер, встрепенувшись: — Нет, господин бургомистр, я вынужден повторить: ничего еще не выяснено. Ваше решение невозможно. С таким решением я не вернусь в Штольпе. Господин губернатор уполномочил меня…

Но тут отворилась дверь, и в кабинет влетел возбужденный секретарь Пикбуш: — Господин бургомистр! Господин обер-бургомистр спрашивает, не можете ли вы зайти к нему на минутку? Дело важное и срочное.

Гарайс поднялся: — Вы слышали, господа. Извините. Я сейчас же вернусь. Может быть, пока обсудите с Фрерксеном создавшееся положение? Господин старший инспектор располагает всей необходимой информацией. — И бургомистр исчез за дверью.

9

Выйдя в приемную, Гарайс прыскает: — Дай им наболтаться, товарищ Пикбуш, я уже сыт по горло. Слава богу, звонок нащупал. Ну и публика в этом Штольпе — чуть где бабахнет, так у них уж поджилки трясутся и они готовы издать чрезвычайные законы.