Крестики-Нолики

– Я. Налью. Тебе. Ещё, – неожиданно твёрдым голосом сказала Джонсон. – Я. Налью. Тебе. Много. И ты это выпьешь – и не будешь дёргаться.

Она ошибалась. Я стала бы дёргаться, даже если бы меня уже держали на прицеле.

У нас обеих не было оружия. А вокруг не было ни единого чёртова человека, словно по расположению пронеслось торнадо и унесло всех в неизвестном направлении.

Я молчала. Ведь не могла же я считать предателем человека, который просто выполнял приказ…

Она молчала тоже. Ведь не могла же она считать предателем человека, плечом к плечу с которым она отправляла в мир иной толпу народу…

Был приказ. Точнее, Приказ. А вокруг меня вертелась целая куча чёртовых объективных фактов этого мира.

По стеклу ползала довольно бодрая муха, никак не тянущая на звание осенней; на койке Риц задралось одеяло; на полу, как и за два года до этого, нагло синело чернильное пятно, которое не выводилось никакой хлоркой… Реальность немного текла и искажалась, но это была всего только капля алкоголя, а реальность была моей реальностью, моим домом, которому впервые в жизни я пожелала провалиться в тартарары. Отныне я хотела задавать вопросы – и хотела, чтоб у человека, которого я, похоже, любила, было будущее. "Задрало", – сказал кто-то у меня в голове. "Задрало", – крошечный винтик огромного механизма щёлкнул и в одну секунду пал жертвой усталостного износа. "Задрало", – подтвердила муха – и вылетела наружу.

Я плавала среди этого моря фактов, словно огрызок в помойной яме. Объективные факты этого мира таки собрались – и приложили меня мордой об асфальт. Где-то была Берц, и ещё была Адель. На Старый город надвигалась осень, на тумбочке валялся недоеденный помидор, и ещё в столешницу этой тумбочки была воткнута выкидуха, словно стоящая торчком серебристая рыбка.

– Твою мать… – услышала я.

…Ведь я дотянулась до неё быстрее…

Вариантом номер два было сделать вид, что выкидухи нет, до кучи к спирту приплюсовать промедол – а потом сказать себе, что я не знаю, кто такая Доктор Ад. Но следом за всем этим мне осталось бы только пустить себе пулю в башку – или попросить, чтоб это сделал кто-нибудь другой.

И поэтому я выбрала – первый раз в своей жизни. Выбор заключался не в выкидухе и не во всём, что последовало за этим, – а в том, что я выбирала для Адели то, что у неё, возможно, будет будущее. Вариант номер раз начинался с выкидухи, продолжался сорванной с оружейки пломбой и раздражающим миганием сигнализации, воплями типа "руки-за-голову-мухой-метнулся" – на весь гараж, – и заканчивался разваливающимся на ходу внедорожником, из которого, хоть убей, не удавалось выжать больше пятидесяти километров в час.

– Адель, ты умеешь водить машину? – спросила я, не глядя на неё.

– Умею, – сказала она. – Немножко.

– Значит, сейчас ты по ходу пьесы реактивно освоишь "Курс молодого бойца", – просветила я.

– Это как? – удивилась она.

– Извини, ошибочка вышла, – я улыбнулась, по-прежнему глядя в стекло и видя там её отражение.

– Какая? – уточнила она.

– "Курс молодого водителя", – пошутила я. – То есть, реактивно научишься. Даже если и не умела.

– Зачем? – спокойно спросила она.

– За надом, – ответила я.

Минуты утекали безвозвратно, я прямо-таки всей кожей ощущала их уже позади. А в это время в полную силу разворачивалась пружина плана "Перехват" под каким-то немерено крутым кодовым названием: "Уран"… или "Нептун"… или, может, "Сатурн" – я почему-то никак не могла вспомнить… А ведь это была моя работа, моё дело. Каждый слинявший дезертир, человек без лица, из которого требовалось изготовить котлету, был когда-то моим делом – до тех пор, пока я сама не превратилась в этого слинявшего дезертира…

У меня было совсем немного времени, может, пять минут, может, меньше. А если судьба ещё раз не повернётся ко мне задом, то и больше. Одной непрухи – еле ковыляющей тачки – нам было выше крыши. Я рассказала Адель, где газ, тормоз и сцепление, и велела, после того, как я спрыгну, жать на газ с такой силой, словно за ней гонятся демоны или стадо бешеных слонов. Впрочем, в нашем случае, это было вовсе не "словно".

– А что потом? – тихо спросила она.

– Потом ты наймёшь любую машину – только сразу, Адель, сей секунд, как сможешь до неё добежать – а дальше сядешь на любой поезд, идущий куда угодно, только не в сторону границы.

– А потом? – она хотела знать всё до конца.

– Потом ты доберёшься до моего города, попытаешься найти Ника и дашь ему денег. Не просто сколько-то там денег, а МНОГО денег.

– А ты? – настороженно сказала она.

– Слушай, ты так и будешь контролировать каждый мой шаг, а? – возмутилась я.

– Я просто хотела узнать, – парировала она.

– Тогда я могу попросить тебя о небольшом одолжении? – я всё ещё глядела только вперёд – потому что иначе я не смогла бы расстаться с ней. Ни за что.

– О каком это? – конечно, тут же спросила Адель.

Я выдохнула и приготовилась сказать самое важное.

За стеклом по-прежнему была серая хмарь, пронизанная нитками дождя. Именно поэтому я могла хоть как-то видеть в стекле её милое лицо, хоть и не могла разобрать, о чём она сейчас думает.