Крестики-Нолики

У меня появилось стойкое желание сначала приволочь её на весы – если бы они имелись где-нибудь поблизости, – потому что я предполагала, что шкалы просто не хватит, а потом надавать по шее и вытряхнуть всё, чем она уже наверняка успела загрузиться. Да, никто не сомневался, что командировочка образовалась явно не на сутки, а минимум на двое, а то и больше. Но при таком раскладе лишними уж точно не были бы несколько запасных обойм, а не еда: акция была массовая, и никто не ручался, что по наши души тоже не найдутся пылающие праведным гневом народные мстители.

Да, чёрт дери, мы шутили – мы всегда шутили, потому что давно наплевали и на свою жизнь в том числе. Можно сказать, что мы наплевали на жизнь, как на таковую, в целом.

Вот, блин, странное было дело! И власть вроде как находилась в наших руках, и государство гордо именовалось Империей, и с оппозицией вроде бы даже существовал какой-то негласный договор, который, тем не менее, регулярно нарушался и разнообразил жизнь непродолжительными всполохами боёв. Даже Старый город был просто образцом патриархального уклада, только в миниатюре – а нет-нет да и появлялись вот такие легковушки, гружёные тротилом, и взлетали в воздух наши машины, подрываясь на фугасах. И почему-то нас тоже не спешили пинками гнать по домам, зато гнали укладывать в штабеля свеженьких покойничков. И на наши счета продолжали капать денежки – потому что хитрожопые дядечки, где-то там, далеко, никак не могли договориться, как поделить самое вкусное.

Ну, да мне было не до этого. Давали обед – я обедала, по сигналу "отбой" – тут же залипала, как сурок. Таким, как я, легко – особенно, если не думать и не задавать вопросов.

Только я хотела взять и сунуть Джонсон хотя бы пару обойм калибра 7.62, как зачем-то посмотрела в окно. Попрощаться, может, хотела с этой дыркой в стене, которая принесла мне такую кучу странных впечатлений – даже не знаю. И вдруг увидела докторшу. Она стояла под дождём, такая маленькая в этом своём халате, и совсем не пухлая – и с чего это мне когда-то показалось, что она пухленькая? Стояла напротив дырки и смотрела прямиком на наши окна. Меня аж в дрожь бросило, так мне стало почему-то жалко её. Ведь я не сказала ей, что ладно, дескать, забей, родная, всё ништяк – и даже не успела улыбнуться, когда раздался сигнал тревоги. Это была не я, вот честно, чем угодно клянусь: это был уже рефлекс…

Я кубарем скатилась по лестнице, словно в здании начался пожар, и выскочила на улицу. Она стояла под дождем, и волосы прилипли к её щекам, да и всё лицо было такое, словно она ревела.

– Я… это самое… ухожу, – я так бежала, что запыхалась; слова выскакивали из меня какими-то кусками, и я чуть не прикусила себе язык. – Ненадолго… это самое… наверное…

– Я знаю, – сказала она.

Понятия не имею, откуда она узнала – видать, эта акция вовсе не была такой уж тайной за семью печатями. Противник описался бы от радости, если б узнал, что у нас творится такой бардак.

– Вы не могли бы… не отказать мне в одной просьбе? – сказала она.

– Какой просьбе? – удивилась я.

Тогда она сняла с себя тонкую золотую цепочку с какой-то крошечной фиговинкой. Я удивилась, как это она так быстро смогла расстегнуть замочек – лично я бы с этой штукой ковырялась минут пять, не меньше.

– Наклоните голову, – велела докторша. Таким голосом, точно командовала "откройте рот и скажите "аааа".

– Это зачем ещё? – я открыла рот, но сказала другое.

– Это на всякий случай, – сказала она. – Мало ли.

– Мало ли что? – возмутилась я.

– Ну… мало ли, – сказала она. – Мне не хочется потерять такого собеседника. Пусть даже наполовину только в письмах. Что-то типа талисмана.

– Я в колдовство не верю, – я упёрлась, как баран. Цепочка была золотая. А у меня было гораздо больше денег, чем у неё, я могла спорить на что угодно.

– И не верьте, – она удержала меня, когда я хотела было отстранить её руку, и я снова почувствовала, какие у неё мягкие пальцы. И одновременно сильные, словно докторша занималась армреслингом или чем-то таким. Спорим, она могла собрать автомат и без проблем засунуть туда самую тугую пружину? Докторша надела на меня цепочку, которая так и осталась болтаться поверх камуфляжа.

– И не буду, – из упрямства повторила я.

– Вернётесь – тогда и отдадите. Цепочку. Раз для вас это так важно, – заверила она меня. – Если захотите, конечно.

Я нащупала подвеску и осторожно засунула всё это дело под майку. У меня было ощущение, что я запросто сделаю одно неосторожное движение – и цепочка с тихим звоном порвётся, такая она была тонкая в моих пальцах, огрубевших, как у прачки, после того, как та целую зиму стирала в реке бельё.

Цепочка ещё хранила тепло её тела. И, наверное, сердца – несмотря на то, что она всё-таки считала, что я дерьмо. "Ну и ладно", – подумала я и ещё раз потрогала через майку то, что теперь висело у меня на шее.