Крестики-Нолики

– И с чего? – добродушно спросила она.

– С того самого, что гуляет у нас в крови, – пояснила я.

– Правда? – удивилась она и икнула.

– Ага, – жизнерадостно подтвердила я.

– У нас есть план? – поинтересовалась она.

– Нет, – сказала я. – Но, думаю, в нужный момент включится что-нибудь эдакое… – я помахала в воздухе рукой.

– Какое? Ты вытащишь из трусов базуку? Или бластер?

– Ну, знаешь, как бывает: бац – и включается какой-нибудь внутренний голос или второе дыхание, – мечтательно ответила я.

– Твоя кукушка точно сказала тебе "пока", – пожалуй, диагноз был куда как точен.

– Твоя тоже, – беззаботно сообщила я. Джонсон вздохнула.

За окнами замелькали редкие домишки предместья. Водила пригнулся и почти влип в руль, над которым торчали только его уши.

Я не знаю, снесло ли у меня крышняк от алкоголя, промедола, или от всего сразу, или на меня так повлияло то, что случилось с Берц и ещё десятью сослуживцами. Вся эта авантюра могла запросто привести к тому, что мы бы в очень скором времени стали двумя симпатичными неопознанными трупами. Я поглядела на маячившие впереди уши, розовые в свете фар, и мысленно поправилась: тремя неопознанными трупами в сгоревшем внедорожнике со снятыми номерами.

А потом я взяла и выдала эту мыслю вслух. Водила съёжился ещё больше, извлёк откуда-то внушительную монтировку и положил её рядом с собой.

– О-па, – обрадовалась Джонсон. – Парень, да ты фокусник. И что это у нас такое?

– Это если нападут, – озираясь, сказал водила.

– Нападут, догонят и ещё дадут, – она отобрала у него монтировку. – Фары выключи, свет не зажигай. На кого нападут-то, ёкарный бабай? На пустую тачку, которую с пяти метров не видно, потому что в этой жопе темно, как и должно быть в жопе?

Водила поник.

– Ах, да, – добавила я. – Не кури и не шевелись – они этого не любят.

– Кто? – жалобно спросил он.

– Зелёные человечки, – сказала я, и мы заржали, как ненормальные, хотя, исходя из трагичности момента, мы должны были временно переквалифицироваться в разведку. Я, давясь смехом, который просто лез из меня, как я ни пыталась заткнуться, сказала об этом Джонсон.

– Перевакл… Переклавиф… Ладно, чёрт с ним. Прокрасться в здание… га-га-га… по-пластунски… тише воды, ниже травы… ой, не могу, – я уже чуть не задыхалась, честно. – Подобно призракам, летящим на крыльях ночи…

Джонсон зажала рот и нос и согнулась пополам. Я стояла рядом в таком же положении и изо всех сил топала по земле, чтобы угомониться. Звуки были такие, точно кто-то большой и могучий пёр напролом. Наконец, мы успокоились.

Стрекотали в кустах цикады, какие-то ночные цветы пахли так, что кружилась голова, хотя, вполне возможно, что она кружилась немного от другого, – и ещё было слышно, как мы отдувались, словно всю дорогу досюда проскакали галопом на своих двоих.

– Кстати, о летящем, – не выдержала я.

– О чём летящем? – удивилась Джонсон.

– Призраке. На крыльях ночи, – сказала я и фыркнула.

– Так, Ковальчик. Не начинай снова здорова, – предупредила она.

– Это не то, про что ты думаешь, – отмахнулась я.

– А про что? – с подозрением спросила она.

– Ты знаешь, кто такие ав-гу-ры? – мне просто приспичило блеснуть эрудицией.

В этот момент где-то рядом раздался шорох – и моё веселье испарилось, как не бывало.

– Ну, кто? – спросила Джонсон и оглянулась.

– Потом, – сказала я шёпотом.

Тревога была ложная: цикады стрекотали по-прежнему, и шастали где-то в темноте свободолюбивые местные коты.

Мы выждали ещё минут десять и пошли к зданию новой мэрии. Здание было временное, и то ли свой дом показался ему мелким, то ли ещё почему, но резиновый крендель под названием вице-мэр пребывал тут постоянно. Света почти не было, только пробивался сквозь стекло на первом этаже еле заметный огонёк свечи или керосиновой лампы. Джонсон засунула монтировку в кривую щель между створками входной двери и подналегла. Дверь скрипнула и поддалась.

Круглый вице-мэр в пижаме читал книгу. Хрен её знает, какую, потому что, увидев нас, он затрясся, будто схватился за оголённые провода, и книга улетела под диван.

– Девочки… Здра… Здра-а-авствуй… те, – сипло пискнул он.

Мне тут же показалось, что он и впрямь сделан из резины, как надувная баба из секс-шопа, и его только что проткнули ножом.

– Ясное дело, не мальчики, – буркнула я вместо приветствия.

– А… Да… – сказал толстяк. Я подумала, что ещё секунда – и он описается от счастья, так он рад был, наверное, нас видеть. Я опять вспомнила про сексшоповскую бабу, как она сморщивается, когда выходит воздух, и уже не важно, сколько она стоила – десять монет или сто. Казалось, ещё немного – и этот придурок так же сдуется и превратится в бесформенную резиновую тряпку.

На этом месте на меня снова накатило, и я согнулась в три погибели.

– Мне кажется, тебе надо в туалет, – заботливо сказала Джонсон. – И, чем быстрее, тем лучше. Иначе ты рискуешь намочить штаны. Ну, что там ещё?

– Так вот, – я посмотрела на Джонсон – ну так строго, строже просто некуда. – Ты знаешь, кто такие… Ну, эти…

– Кажется, ты сказала, авгуры, – вспомнила она.

– Ну да, – сказала я. – Ты знаешь, что это за штука?