Крестики-Нолики

– Не знаю, – печально ответила я, разглядывая пол.

– А знать кто будет? – риторически спросил он.

– Тоже не знаю, – я шмыгнула и вытерла рукавом нос. – А хоть про что?

– Про правду, родная, – выдал он и отечески улыбнулся во всю челюсть.

Я примерно представила, на сколько тянет правда, и поняла, что в качестве психической атаки меня не сломил бы даже полк матросов на зебрах.

– Чьих рук дело, – он вынул бланк протокола, ручку и разложил всё это хозяйство на облезлом столе. – Что-нибудь нежное и ласковое роди уже, не томи. И гуляй на все четыре.

– Да я разве знаю? – сказала я, и глаза у меня были ну такие ясные, что – вот честно – пожалела, что зеркала у них тут явно не предусмотрено уставом.

Номер Два вздохнул и отложил ручку.

– Не знаешь, стало быть, – грустно сказал он. – Эх, родная, тоскливо с тобой – ничего-то ты не знаешь, и знать не хочешь. Да?

Я так завертела башкой, что чуть не навернулась со стула.

– Наркотики? Алкоголь? Мужчины? – монотонно вопрошал он и смотрел в окно. Наверное, по ходу дела выявлялись мои пристрастия – а следом навертелось бы что-нибудь ещё, – если бы от меня прозвучало ещё хоть одно слово, кроме "нет".

Я, как заведённая, твердила "нет" – и тоже смотрела в проклятущее окно, мечтая, чтоб резко случилось светопреставление, и я бы выломилась отсюда, хоть бы даже мир в эту минуту снова обретал вид первобытного хаоса.

– Женщины? – подумав, спросил он.

– Да вы что? – возмутилась я. – Непотребством всяким не занимаюсь.

– Ну, чем ты занимаешься, и дурак бы догадался, – сказал Номер Раз и шваркнул окурок мне под ноги. – И про непотребства кому-нибудь ещё байки травить будешь. Чем ты ещё заниматься-то можешь?

Я хотела уж было напрячься, как вдруг до меня дошло, в чём прикол. Сначала мне стало обидно, что меня приняли за шлюху с ближайшего угла, но я тут же решила, что уж лучше побуду в образе шлюхи, если им так нравится, нежели начну в скором времени считать деревья в тайге или белых медведей.

– Ну да, – покорно сказала я. – Есть такое дело.

Но тут же оказалось, что роль шлюхи имеет свои издержки. После всей этой канители я поняла, что занятия круче просто нет. Эти уроды в подкованных железом ботинках пребывали в святой уверенности, что мы – то есть, они – знают всё. Кто кому прострелил башку, кто торгует наркотой и всё остальное, чем требовалось пополнять сводки происшествий. А потом повышать раскрываемость. Выбивая информацию способами, не совместимыми с жизнью.

Чёрт подери! Не могла же я давать показания на саму себя?! Даже если бы я захотела, то до раздвоения личности мне было ещё далеко.

– Ну, вот видишь! – обрадовался коп. – Уже веселее. Ну, отвечай давай.

– Что? – тупо спросила я.

– Как что? – оторопел Номер Два. – Чьих ручонок шаловливых дело? Крендель в гробу, нашпигованный цианидом. Так понятнее?

– Не знаю, – робко сказала я и от смущения шаркнула ножкой.

– Не знаешь что? Понятнее или непонятнее? – спросил Номер Раз из своего угла, зевнул и подгрёб поближе к столу.

– Господин полицейский… – начала я.

– Так. Уже лучше. Ну, так кто парня кончил и за что? – весело спросил он.

– Господин полицейский. Мне в детстве на голову горшок с геранью упал, – закончила я, ожидая, что он тут же даст мне в челюсть, и всё завертится по новой.

– Ага, – задумчиво сказал он, и я почувствовала, что второй этап допроса на этом "ага" и закончится.

– Лапку дай, – он поманил меня пальцем.

Я протянула руку.

– Ничего так пальчики. Нежные, – сказал он, проделывая этот фортель с карандашом.

В чём прикол, я узнала через секунду.

– Были, – сказал он и со всей дури врезал мне по руке.

Кажется, у меня в башке сработало какое-то реле. Сколько я орала, я не помнила – но зато я не чувствовала в это время ни боли, ни страха. Ни своей руки.

Оказалось, самое страшное было вытерпеть следующий час, во время которого я просто сидела на стуле и молчала, – потому, что больше всего мне хотелось с крейсерской скоростью ломиться к ближайшему холодильнику и сунуть туда руку. А, может быть, не только руку, а всю себя целиком.

А потом этот час прошёл, мне отвесили символический пинок под зад, – и я полетела искать лёд, врача, морфий, цианистый калий, или верёвку с мылом – кого угодно и что угодно. Точнее, это только так казалось, что полетела – на самом деле я еле шла, придерживая левую руку правой и гадая, сколько пальцев мне сломали.

Ни одного. Я просто несколько дней обнималась с ведром, полным ледяной воды, и только тем и занималась, что смотрела в окно. У меня был непредвиденный отпуск.

На вторые сутки, когда я уже маленько заскучала, в окне появился Ник. Увидев наш с ведром невесёлый тандем, он замер, а через минуту в двери загремел ключ.

– Хм… – сказал он. – Это то, что я думаю?

– Я не знаю, что ты думаешь, – флегматично сказала я. – Может быть, что-нибудь эдакое, за что тебе надо надавать по чайнику?

– Если начались приколы, то всё не так плохо, – разумно предположил он.

– Кому как, – ответила я.