Крестики-Нолики

Но мне было всё равно. Я готова была подскочить и в порыве чувств чмокнуть её в макушку – правда, подозреваю, за такую вольность она вколотила бы меня в пол по самое не балуйся.

"Наплевать", – подумала я с философским спокойствием. Она могла смотреть на меня, словно огнедышащий дракон, она могла запустить в меня первым из того, что попалось бы под руку. Но молитвенник так и остался бы лежать в моём кармане – вместе с запиской в фиолетовую клеточку.

– Что ж так? – с иронией спросила Берц. – Поди, рожей не вышла? Для полковничьей-то дочки?

Странное дело: минуту назад она готовилась порвать меня в клочки, а потом потоптаться на них для верности. Сейчас в её иронии сквозила даже какая-то обида.

– Нет, госпожа Берц, – ответила я. – По ходу дела, она рожей не вышла.

– Да ты гурман, Ковальчик! – слегка удивилась Берц. – А что так, если не секрет? Просвети старуху.

– Фуфел это – полковничьи дочки, – со знанием дела сказала я, словно только тем и занималась, что проводила экспертизу родственников всего офицерского состава оптом, включая четвероюродных сестёр и прабабушек, мирно почивших на кладбище.

У Берц стало такое лицо, словно она еле сдерживалась, чтоб не покрутить головой.

– Или молодость бурную светанула? – с пониманием сказала она тоном ниже. – Барышня-то чистенькая больно.

Я хмыкнула. Судя по всему, не факт, что такие байки произвели бы на Эли Вудстоун эффект разорвавшейся бомбы или дамы, громко испортившей воздух на приёме. Я вполне себе думала, что с её приморочками на романтике я могла бы гордо выпятить грудь, вывалить ей всё, что можно, и иметь в итоге сокрушительный успех. Особенно обладая подвешенным как надо языком. Если бы не было этого "но", которое, оказалось, засело у меня в голове, словно навязчивая идея.

Я даже выяснила, чем было это "но": мне нужен был смысл и правила, а всё остальное могло катиться куда подальше.

– Что зубы скалишь? – спросила Берц и выкинула докуренный до фильтра бычок в утку. Раздался звон.

– Не мне, помойке, чета, – закончила я фразу и улыбнулась во всю челюсть.

Берц поразмыслила, водя по губам жёлтым от никотина пальцем.

– Да и хрен бы с ней, – оптимистично сказала она.

– С помойкой? – спросила я с невинным видом.

– Мастер ты нёбо языком чесать, как я погляжу, – устало сказала Берц. – Проваливай, что ли, Ковальчик, а то точно схлопочешь. Не за полковничиху, так за зубоскальство.

– Куда проваливать-то? – простодушно спросила я.

– Куда-куда… Попой чистить провода! – тут же рассвирепела она.

– Так точно, госпожа лейтенант! – выпалила я уже по дороге в коридор.

О дверной косяк с жестяным звоном радостно грянулась утка, рассыпая на лету пепел и окурки.

– Лейтенанта в жопу засунь, мать твою! – донеслось до меня, и дверь захлопнулась.

Всё так же гудела под потолком полудохлая лампочка – судя по всему, родственница той самой лампочки из коридора, где была Дверь В Лето, и где я отиралась добрых полдня. Только теперь я точно знала, что эта Дверь оказалась на деле голимой заманухой.

Я непонятно за каким чёртом ломилась в неё, расшибая башку о бетонную стену – хотя на самом деле передо мной не было двери. Не было даже стены. Зато имелся целый мир.

Я стояла здесь и сейчас, всего-то менее чем через сутки, слушала то же самое жужжание лампочки – и не могла понять, какой дьявол заставил меня гнаться за иллюзией, которая – теперь я знала – на деле не упёрлась в хрен. Нельзя сказать, что она не стоила ломаного гроша: возможно, она стоила гораздо больше, да вот только платить за неё суждено было не мне.

И ещё я знала, что чудеса всё-таки бывают. Даже для таких дураков, как я.

И мне хотелось петь – от того, что я поняла всё вовремя.

В кармане у меня лежал молитвенник: я извлекла записку, прочла это её милое "Доброй ночи" – и пальцем повозила по шершавым чернильным буквам. "Я никогда не смогу забыть… Я смогу только забить", – когда-то сказала Адель. А я шла тогда – и мечтала попасть под машину или получить пулю в лоб от какого-нибудь очередного народного мстителя. Видать, этим вечером она тоже смогла забить. И спасла меня, сама того не зная…

…Ведь обламываться – это больно…

И ещё мне почему-то показалось, что она всё-таки сможет – забыть…

Передо мной снова маячила дверь. На этот раз самая обычная дверь, за которой была комнатка с двумя окнами, альбом-монстр, может быть, ещё чайник с красной надписью и столовские стаканы. И совершенно точно была Доктор Ад.

– Как твоё свидание с Эли Вудстоун? – конечно, тут же спросила Адель.

– Она милая, – храбро сказала я и посмотрела ей прямо в глаза. – И всё. Конец истории.

– Хорошо погуляли? – невинно поинтересовалась она.

– Наверное, – я даже не знала, как ответить, да или нет.

Что она хотела услышать, чёрт подери?! Что я – тупая дура, которая повелась на замануху, как овечка, на верёвочке идущая за миражом? Что мираж, в отличие от обычных миражей, существовал на самом деле – да вот только мне теперь почему-то было нужно совершенно другое?

– И – да, я получила записку, – я свалила всё в одну кучу.

– Так и знала, что ты зайдёшь в собор, – Адель не выглядела расстроенной.