Крестный отец

Доктор Келльнер с уверенностью опытного бильярдиста, посылающего шар в лузу, сделал надрез. Любая операция по укреплению мышц тазового дна сводилась к двум этапам: подобрать стенки влагалища и срезать лишнее. И, конечно, слабое место тазового дна – вагинальное отверстие – следовало перенести вперед, под лобковую дугу, чтобы избежать давления сверху. Восстановление промежности и наложение швов называлось перинеорафией, а пластика влагалища – кольпорафией.

Доктор Келльнер работал очень осторожно, избегая риска задеть прямую кишку. Изучив анализы и рентгеновские снимки, Джулз убедился, что сам по себе случай довольно тривиальный. Все должно пройти без осложнений. Впрочем, в хирургии всегда есть место неожиданностям.

Теперь Келльнер работал над тазовыми сухожилиями. Хирургические щипцы придерживали половые губы, обнажая заднепроходные мышцы и фасции, и обернутыми в марлю пальцами Келльнер разводил обвисшие ткани. Джулз смотрел, не проступают ли на стенках влагалища вены – верный сигнал, что повреждена кишка. Однако старик свое дело знал и перестраивал женский капкан с той же легкостью, с какой плотник сколачивает каркас из бруса.

Хирург подрезал лишние складки и наложил французский шов, чтобы внутри все было гладко. Попробовал ввести в суженное отверстие три пальца, потом два. Два пальца входили с трудом, и, проверяя глубину, Келльнер на мгновение поднял голову. Над марлевой маской сверкнули его светло-голубые глаза, как бы спрашивая: достаточно ли узко? И он снова занялся швами.

Операция завершилась. Люси выкатили в послеоперационную палату, а Джулз остался с Келльнером. Хирург был в приподнятом настроении – верный знак, что все прошло хорошо.

– Никаких осложнений, мой мальчик. Никаких наростов, очень простой случай. Тело в прекрасном тонусе, что необычно для подобной ситуации. Теперь твоя пациентка годится для любых развлечений. Завидую тебе. Конечно, нужно немного потерпеть, зато гарантирую: результат тебе понравится.

– Доктор, вы истинный Пигмалион! – рассмеялся Джулз. – Просто кудесник.

– Ладно тебе, – отмахнулся доктор Келльнер. – Это всё детские шалости наподобие твоих абортов. Будь наше общество более просвещенным, по-настоящему талантливые люди вроде нас с тобой занимались бы важными делами, а это оставили бы коновалам… Да, кстати, на следующей неделе я отправлю тебе одну милую девочку – из тех, что всегда попадают в неприятности. И будем в расчете.

Джулз пожал ему руку.

– Спасибо, доктор. Вы тоже как-нибудь приезжайте, а я прослежу, чтобы вас приняли как дорогого гостя.

Келльнер кисло усмехнулся.

– Мне не нужны твои рулетки и кости, я и так играю с судьбой каждый день. Ты себя губишь здесь, Джулз. Еще пара лет, и о серьезной хирургии можешь забыть.

Джулз знал, что это не упрек, а предупреждение, но все же расстроился. И поскольку Люси было необходимо отдохнуть по меньшей мере двенадцать часов, он поехал за город и напился, в том числе и от облегчения, что все прошло как нельзя лучше.

На следующее утро, приехав проведать пациентку, Джулз увидел в ее палате двух мужчин и кучу цветов. Люси сидела на кровати, подложив под спину подушки, и ее лицо сияло. Джулз удивился, ведь она порвала с родными и велела ничего им не сообщать – только если случится плохое. Конечно, Фредди Корлеоне был в курсе, что у нее операция. Это обеспечило им с Джулзом небольшой отпуск. А еще Фредди пообещал, что отель возьмет на себя все расходы.

Одного из посетителей Джулз узнал сразу: это же знаменитый Джонни Фонтейн! С ним был плечистый и довольно беспардонный итальянец по имени Нино Валенти. Оба пожали Джулзу руку и больше внимания на него не обращали. Они развлекали подругу, вспоминая старую жизнь в Нью-Йорке. Джулз поддержать беседу не мог, поэтому сказал Люси:

– Я загляну попозже, надо поговорить с доктором Келльнером.

– Приятель, – со всем возможным обаянием задержал его Фонтейн, – нам самим пора уходить, так что ты оставайся. Позаботься о Люси, док.

Джулз обратил внимание на хрипоту Джонни и вдруг вспомнил, что тот не пел на публике уже больше года, а «Оскар» вообще получил за актерскую игру. Неужели с возрастом его голос настолько сел, а газетчики и все вокруг хранят это в тайне? Джулз обожал закулисные сплетни и активно вслушивался в голос Фонтейна, пытаясь понять, в чем дело. Возможно, перенапряжение? Или слишком много алкоголя и курева, а то и слишком много женщин? Голос певца страшно дребезжал, нисколько не напоминая прежнее сладкое журчание.

– Вы часом не простужены? – осведомился Джулз.

– Просто перенапрягся, – вежливо ответил Фонтейн. – Пробовал петь накануне. Видно, никак не смирюсь с тем, что к старости голос меняется.

Он постарался беспечно улыбнуться.

– А вы не пробовали обращаться к врачу? – буднично поинтересовался Джулз. – Не исключено, что это поддается лечению.

Весь лоск с Фонтейна сошел. Он смерил доктора долгим презрительным взглядом.

– Конечно. Первым делом, два года назад. К лучшим специалистам. Мой личный врач – самый крутой профи в Калифорнии. Все сказали, что надо больше отдыхать. Ничего необычного, просто возраст.