Крестный отец

Наконец он опять откинулся в кресле, попыхивая сигарой. На приставном столике стояла бутылка виски, но Джонни пообещал себе и Хейгену, что с выпивкой завяжет. Ему и курить-то не следовало. Глупость, конечно: простым отказом от вредных привычек голос едва ли вернуть. И все же, чем черт не шутит… теперь, когда у него есть шанс изменить жизнь, пригодится любая помощь.

Дом затих, бывшая жена заснула, любимые дочки тоже, и Джонни мог подумать о том ужасном времени, когда решил их бросить – и ради кого? Ради стервозной гулящей сучки, которая стала его второй женой. Впрочем, сейчас он вспоминал о ней с улыбкой – ведь во многом Марго и впрямь была хороша. Кроме того, единственное, что помогло Джонни удержаться на плаву, так это решение никогда не злиться на женщин, а точнее – решение не злиться на первую жену, дочерей, подруг, вторую жену и последовавших за ней красоток, вплоть до Шэрон Мур, которая отшила его ради возможности похвастаться, что не дала великому Джонни Фонтейну.

* * *

Джонни выступал с ансамблем, пока не стал сначала звездой радио, потом звездой музыкальных шоу и, наконец, – звездой экрана. Все это время он жил в свое удовольствие, спал с кем хотел, но не позволял женщинам вертеть собой. А потом ему вскружила голову Марго Эштон, будущая вторая жена, он совсем утратил рассудок, и началось: пошла под откос карьера, пропал голос, развалилась семья. В конце концов он потерял все.

Беда в том, что Джонни всегда был щедрым и справедливым. Первой жене при разводе он отписал имущество и сделал так, чтобы обе их дочки получали долю от каждой его записи, каждого фильма, каждого выступления. Когда Джонни был богатым и знаменитым, он ни в чем не отказывал Вирджинии, выручал ее братьев и сестер, родителей, школьных подружек и их родню. Он никогда не зазнавался и не звездился. Даже пел на свадьбах младших жениных сестер, хотя терпеть этого не мог. В общем, давал жене все, кроме власти над своей жизнью.

А когда Джонни достиг дна, когда больше не мог сниматься и петь, когда вторая жена бросила его, то он на несколько дней приехал погостить к Джинни и дочкам – точнее, приполз как-то ночью к ним на коленях, так паршиво ему было. В тот день он услышал одну из своих пластинок, и голос на ней был таким ужасным, что сначала показалось, будто звукорежиссер нарочно все испортил. А потом до Джонни дошло: вот как его голос звучит на самом деле. Он разбил мастер-копию и поклялся, что больше никогда не будет петь. Единственный раз нарушил данное себе слово, когда выступил дуэтом с Нино на свадьбе Конни Корлеоне.

Он никогда не забудет, с каким лицом Джинни выслушала рассказ о всех его несчастьях. Это выражение мелькнуло лишь на секунду, однако успело отпечататься в памяти, – выражение безумного злорадства. Тогда Джонни понял, что жена все эти годы презирала и ненавидела его. Впрочем, она тут же выказала ему сочувствие, пускай и прохладное, а Джонни притворился, будто принял его. За следующие несколько дней он навестил еще трех девушек, с которыми у него были самые долгие романы и с которыми он остался в хороших отношениях, даже временами спал по старой дружбе, а также которым всеми силами помогал, дарил подарки и работу на сотни тысяч долларов. На их лицах мелькало то же злорадство.

Именно тогда Джонни понял, что пора выбирать. Можно присоединиться к сонму других голливудских мужчин – успешных продюсеров, сценаристов, режиссеров и актеров, – кто с похотливой жестокостью охотился за красивыми женщинами. Можно нехотя раздавать деньги и услуги, всегда быть готовым к предательству и не сомневаться, что женщины оставят тебя при первой же возможности. А можно отказаться от злости на женщин и продолжать им верить.

Да, пускай они коварны и изменчивы; Джонни знал, что если откажется от любви, то часть его души умрет. Пускай женщины, которых он любил больше всего на свете, втайне желали ему краха, позора и безвестности. Пускай они никогда не были ему верны – и дело даже не в сексуальной верности. Выбора нет, остается принимать их такими, какие они есть. И Джонни продолжил их любить, дарить им подарки, скрывать боль при виде того, как они радуются его неудачам. Он прощал им, зная, что это расплата за ту свободу и женское благоволение, которыми он пользовался до сих пор. Теперь Джонни не испытывал мук совести, меняя одну на другую. Не винил себя за то, что запрещал Джинни вводить в дом нового мужчину, хотя сам возвращаться в семью отказывался. Вот главное, что он усвоил из своего падения: боль, которую он причинял женщинам, больше его не трогала.

Джонни устал и готов был лечь спать, однако в памяти всплыл тот самый дуэт с Нино Валенти. С внезапной ясностью он понял, что обрадует дона Корлеоне больше всего. Джонни снял трубку и попросил оператора соединить его с Нью-Йорком, дозвонился до Санни Корлеоне и взял номер Нино Валенти.

– Эй, Нино, не хочешь прилететь ко мне? – спросил Джонни, услышав на другом конце по обыкновению слегка пьяный голос старого приятеля. – Мне нужен надежный партнер и работник.