Крестоносец

Колокола на отстроенной заново церкви призывали к вечерне — приятный звук, ибо, несмотря на мою слабость к призыву муэдзина, звон был более привычным, более христианским. Я сидел в темноте возле своего шатра. Надобности в плаще не было, но у моих ног горел костерок — по ночам становилось холодно. Вокруг раскинулись сотни других шатров. Слышались звуки музыки, пение, откуда-то справа доносился шум пьяной ссоры. Утащив с собой упирающегося Абу, Рис отправился на поиски вина вместе с де Дрюном. Торн, де Бетюн, де Шовиньи и еще с полдюжины рыцарей двора веселились в лучшей из городских таверн. Усталый после поединков с полудюжиной рыцарей, страдая от нескольких серьезных ушибов, я отказался пойти с ними. Я остался в одиночестве и радовался этому. На коленях у меня покоилась фляга с вином, и я твердо вознамерился осушить ее до дна, прежде чем пойти спать.

Темные мысли снедали меня. Если король не собирается всерьез делать Саладину это предложение, как предполагает де Бетюн, то я вмешался зря и разрушил нашу с королем долгую дружбу без всякой причины. Трудно было вообразить, что при таком раскладе я останусь при дворе. Возможно, придется даже сесть на корабль, идущий бог весть в каком направлении.

Снова и снова корил я себя за необдуманные слова, за то, что мне не хватило ума увидеть в предложении Ричарда всего лишь уловку в его шахматной игре с Саладином. Когда я думал о Джоанне, то мрачнел еще больше: надежда на то, что я смогу тайно навестить ее, почти исчезла.

Чувствуя, как настроение стремительно ухудшается, я налег на флягу, поглощая вино большими глотками. То, что хмель принесет лишь временное облегчение и за него придется расплачиваться поутру, меня не останавливало. Мне хотелось забыться, хотя бы на несколько часов.

— Бойся человека, который пьет в одиночку.

Изумленный, я буквально подпрыгнул. Этот нежный женский голос был мне знаком.

— Джоанна? — спросил я, трепеща и стараясь говорить тихо.

Она вступила в круг света от моего костра и откинула капюшон плаща. Джоанна была поразительно красива, даже в простом платье, позаимствованном у одной из служанок.

— Я подумала, что тебе трудно будет пробраться незамеченным в мои покои, — сказала она с улыбкой.

Я вскочил с места и проводил ее ко входу в шатер.

— Ты одна?

Ее голова повернулась, и я разглядел в тени у нее за спиной две фигуры.

— Я хочу остаться одна. Возвращайтесь назад, — обратилась к ним Джоанна. Одна из женщин принялась возражать, но госпожа оборвала ее: — Мне ничто здесь не угрожает, и назад меня проводят. Ступайте!

Служанки поклонились и ушли.

Волнуясь — мы столько месяцев не виделись, и от красоты ее захватывало дух, — я молча смотрел на нее.

— Ты не рад меня видеть? — спросила Джоанна.

Плотину прорвало.

— Господь и все его святые, да я просто в восторге! Знать, что ты совсем рядом, и не видеть тебя превращало в пытку каждый час моего пребывания здесь.

Больше всего на свете желая прикоснуться к ней, я робел. Все же она оставалась королевой, а я простым рыцарем.

Приблизившись, она прильнула ко мне в жарком поцелуе.

— Как мне тебя не хватало, Фердия О Кахойн, — гортанно проговорила она, когда мы разомкнули губы, но не отодвинулись друг от друга.

— И мне вас, госпожа, — сказал я и поцеловал ее снова.

Мы нырнули в мою палатку, и некоторое время нам было не до разговоров.

Мы возлежали на моей льняной простыне, тесно прижавшись, как двое влюбленных, которые уже насладились близостью, но еще не желают разделиться. Руки наши бродили, лаская, касаясь, познавая друг друга вновь. Мы целовались. Смеялись. Шутили. На какое-то время заснули. Слились снова. Выпили вина. Джоанна нашла его «сносным». Я со смехом ответил, что ничего лучше не найти — остальное прибрал к рукам королевский майордом.

Она скорчила гримаску, отпила еще глоток и сказала:

— Придется довольствоваться тем, что есть.

Упоминание о короле разбередило мне душу. Понимая это, Джоанна стала укреплять меня в уверенности, что Сафадин никогда ее не получит.

— Вы обсуждали с Ричардом предложение, сделанное им Саладину?

— Несколько раз. — Она смотрела прямо мне в глаза.

— И что?

— У моего брата на уме больше, чем кажется. Он предложил меня аль-Адилу — она употребила настоящее имя человека, известного мне только как Сафадин, — в расчете вбить клин между братьями. Саладин восемью годами старше, и ему нездоровится. Старшему его сыну двадцать один год, и, судя по всему, у него нет таких же способностей, как у Сафадина. Ричард задумал соблазнить его женитьбой на мне и королевским престолом. В свою очередь, это может подтолкнуть его к идее отнять власть у Саладина. Если в лагере сарацин разразится междоусобица, она сыграет нам на руку.

— Даже если он делал предложение не всерьез, это чересчур хитроумная задумка, почти обреченная на неуспех, — буркнул я.