Крестоносец

Терьер показался наконец из темного угла. Морда его была окровавлена, на передних лапах виднелись следы укусов, но, завидев хозяина, собака замахала хвостом. Фиц-Алдельм поднял псину на руки нежно, как ребенка, и зашептал что-то ей на ухо. Де Гюнесса он так и оставил у моих ног.

— Пти перешла от крысы дохлой к крысе живой, — пробормотал Рис.

— Держи свои мысли при себе, — предупредил я.

Губы парня беззвучно произнесли: «Однажды я его убью».

Де Дрюн заметил это.

— Я помогу тебе, — сказал он, подставляя запястье, чтобы я мог разрезать веревку.

— Нет, — твердо заявил я и перешел на шепот, чтобы де Гюнесс не услышал: — Это мое дело. Рис?

Парень неохотно посмотрел мне в глаза.

— Я понял.

— Не забывай об этом.

Наша прогулка оказалась памятной не только из-за описанного выше случая. Главным событием того дня стал, как ни странно, не отказ Ричарда от помолвки с Алисой и намерение жениться на Беренгарии, а наскоро устроенный турнир между нами и французами. Благодарить за него следовало Вильгельма де Барра, одного из знаменитейших рыцарей Франции. Этого здоровяка с мощной как бочка грудью и длинной, не по моде, бородой я находил весьма учтивым и приятным. Заприметив на дороге телегу местного крестьянина, груженную сахарным тростником, де Барр со смехом предложил воспользоваться стеблями вместо копий в поединках друг против друга.

Месяцы безделья вымотали всех, и не успели Филипп и Ричард возразить, как мы разбились на две группы — англичане и французы, — вооружились стеблями и приготовились сражаться.

Стоит заметить, что отношения между Ричардом и де Барром завязались не тогда, а раньше. Француз взял верх над королем под Шатору, в том жестоком сражении, когда я потерял своего верного коня Лиат-Маха. Кроме того, однажды он попал в плен к Ричарду и дал слово не убегать. Тем не менее, когда представилась возможность, де Барр ускакал на украденной лошади. Король затаил на него обиду, и, когда француз занял место среди своих товарищей, Ричард быстро примкнул к нам.

К нашему удивлению, король после нескольких попыток так и не смог выбить де Барра из седла и, более того, едва сам не упал с коня по вине ослабевшей подпруги. Багровый от ярости, Ричард обругал француза и велел ему убираться с ристалища, а затем решительно потребовал от Филиппа отослать де Барра во Францию.

После такой ссоры, случившейся на глазах у всех, получить от Филиппа согласие на разрыв помолвки между Ричардом и Алисой было бы почти невозможно, и об этом даже не заикались. Мы, рыцари, говорили друг другу, что, если вопрос не решится в ближайшее время, приезд Беренгарии и королевская свадьба усложнят все еще больше. Филипп не согласится плыть в Утремер с человеком, так бессовестно обошедшимся с его сестрой. А в одиночку Ричард обречен на неудачу. Как только Филипп вернется во Францию, земли в Жизоре и Вексене, а может, и другие сразу же подвергнутся нападению.

Если соглашение не будет достигнуто, вероятность того, что мы доберемся до Святой земли и тем более — возьмем Иерусалим, окажется воистину ничтожной.

Глава 9

Прошел почти месяц, а мы так и не покинули Сицилии. Джоанну я тоже почти не видел, а приезд королевы Алиеноры и Беренгарии по непонятным причинам откладывался. Король и Филипп встречались несколько раз и расставались по большей части раздраженными. Будущее нашего смелого предприятия оставалось сомнительным.

Однажды вечером в гавани разгорелась драка между шайками пизанских и генуэзских моряков и матросами с английских кораблей. По общему мнению, зачинщиками были итальянцы. Беспорядки приняли такой размах, что Ричард смог подавить их только на следующее утро, выступив с сильным отрядом рыцарской конницы. С обеих сторон погибли десятки людей — причем совершенно напрасно, как пенял король капитанам пизанских и генуэзских кораблей. Наложив на пристыженных капитанов тяжелый штраф, а также потребовав судить и повесить зачинщиков из числа моряков, Ричард отпустил итальянцев.

— Божьи ноги! — прорычал он, стукнув кулаком по столу. — Я принимал Крест не для того, чтобы с христианами сражаться!

— Мы все того же мнения, сир, — сказал я. Не было никакой радости воевать против толпы плохо вооруженных пизанцев и генуэзцев.

— Лучше было бы отплыть в Святую землю немедленно, но нужно дождаться мою мать и принцессу Беренгарию. Не знаю, какую игру ведет Танкред, задерживая их. Будь он проклят!

Он имел в виду новость, полученную незадолго до этого. Ее принес еще один Филипп — граф Фландрский. Нам доводилось встречаться с ним прежде, под Шатору, когда французский король и отец Ричарда едва не развязали войну.

По словам графа Филиппа, Алиенора и Беренгария прибыли в Неаполь, от которого рукой подать до Мессины. Чиновники Танкреда сообщили дамам, что на присланных за ними кораблях не хватает места, и они по суше отправились в Бриндизи, где и пребывают с тех пор. Не желая задерживать наше отплытие в Святую землю, Филипп поехал прямиком на Сицилию и явился сперва к Ричарду, так как отношения его с тезкой, Филиппом Французским, были весьма натянутыми.