Крестоносец

— Ричард поручил вести переговоры де Шовиньи, а не тебе!

— Пусть так. Но я буду присутствовать. И приму участие, если понадобится, тогда как ты… — Выдержав для вящего эффекта паузу, я добавил: — А чем ты будешь заниматься? Закупаться вином или зерном?

У Фиц-Алдельма побелели губы.

Мы смотрели друг на друга, охваченные вспыхнувшей снова ненавистью.

— Пока ты будешь в отлучке, я, быть может, Джоанну навещу.

Его колкость пробила мою защиту, словно кинжал ассасина. Я не сдержал короткого возгласа ярости.

— Сестру короля? — спросил я, кое-как овладев собой.

— В лагере только одна Джоанна.

— Не знаю, зачем тебе идти к ней, Фиц-Алдельм. Едва ли ей по нраву змеи.

Он снова осклабился:

— Высоко ты взлетел, щенок ирландский. Любопытно, восхищалась бы тобой Джоанна, если бы знала, из какой вонючей дыры ты явился. Твой ворюга-отец пил беспробудно день за днем, пока вы с братьями катались в грязи, как шелудивые псы.

Сумев обуздать гнев, я велел Рису и де Дрюну уйти.

— Говори, зачем пришел, и проваливай, — сказал я, когда мы остались одни.

— Я знаю, чем ты занимаешься.

В голосе его звучало злорадство.

Я старался сохранять невозмутимое выражение.

— Навещаю короля, участвую в приступах и упражняюсь с оружием?

Ехидный смешок.

— А вот и нет. Я о твоих приходах к Джоанне. Ты навещаешь ее почти каждую ночь. Вы прямо как пара влюбленных.

— Говорят, в здешних местах людям частенько напекает голову. — Я указал на небо. — И ты — живое доказательство этому.

— Что скажет Ричард, когда узнает, что ты перепахиваешь его сестру?

Я готовился к этому оскорблению, но оно все равно ранило больно. Мне удалось презрительно хохотнуть.

— Отправляйся к чертям со своими лживыми выдумками. У меня есть дела поважнее.

— Так ты отрицаешь, что постоянно пробираешься в шатер Джоанны? Вот только тебе не деньги нужны, а кое-что иное.

Фиц-Алдельм ухмыльнулся.

На меня опустился красный туман. Перед глазами померкло, но рука без труда нащупала эфес. Я его убью, мелькнула мысль. Вспорю брюхо и выпущу кишки. А потом, пока он будет скулить и плакать, прошепчу на ухо, что это я прикончил его братца в Саутгемптоне. И только потом перережу глотку от уха до уха. Я словно воочию видел его перепуганное лицо, ощущал медный привкус крови, чувствовал расступающуюся под клинком плоть.

— Сэр.

На мое плечо легла рука. Я повернул голову.

— Рис, — хрипло проговорил я.

— Не стоит он того, сэр.

Наблюдая издалека, парень заметил, что я вышел из себя, и поспешил вмешаться.

— Фиц-Алдельм не мог вас видеть, — прошептал Рис мне на ухо. — Я почти все ночи наблюдал за его палаткой, он ни разу не выходил.

Кивнув ему непослушной головой, я с огромным трудом взял себя в руки.

— Это бессовестная ложь, — сказал я Фиц-Алдельму. — Ты не можешь доказать свои обвинения.

Смешок.

— Вот тут ты ошибаешься. Один из моих подручных поклянется, что видел, как ты не единожды входил в ее шатер поздно ночью.

— Один из твоих подручных? — спросил я.

— Ага. Жандарм, — заявил он, угодив в расставленную мной ловушку.

Подобно утопающему, я ухватился за ту соломинку, до которой смог дотянуться.

— И ты, Фиц-Алдельм, пойдешь к королю с таким необыкновенным заявлением, полагаясь на слово простого солдата? — спросил я. — Я буду напрочь все отрицать. Не сомневаюсь, что и Джоанна с ходу отметет подобного свидетеля. И что скажет на это Ричард, а?

Он не ответил, и я принялся развивать успех:

— Хорошенько подумай, прежде чем делать что-нибудь. Представь, как рассердится Ричард, если имя его сестры, королевы Сицилийской, замарают вот так вот!

Фиц-Алдельм колебался. Он поспешил и понимал это. Тот, кто выдвинул бы безосновательное обвинение в таком серьезном деле, мог навлечь на себя гнев Ричарда, ведь он тем самым осквернял честь его сестры.

Он попятился, напрягшись от гнева и досады.

— Ты уловил что-нибудь из нашего разговора?

Я похолодел при мысли о том, что Рис мог слышать все мерзости, которые Фиц-Алдельм наговорил про Джоанну.

— Достаточно, чтобы понять, о чем шла речь, и немного больше.

Когда Рис хотел, любой королевский посол мог бы позавидовать его дипломатическим способностям.

Я воззрился на моего врага. Казалось, я одержал победу, но на самом деле Фиц-Алдельму удалось нанести мне сокрушительный удар. У него хватало дружков-рыцарей. С этой минуты люди вроде де Гюнесса будут следить по ночам за шатром Джоанны. Продолжать навещать возлюбленную — значит поставить под удар все. Слова двух-трех рыцарей против моего будет достаточно, чтобы нанести чести королевы непоправимый урон, даже если обвинение не докажут полностью. С этой угрозой я не мог не считаться. Что до меня самого, я боялся даже представить, что произойдет с нашей дружбой, моей и Ричарда, не говоря уж о месте при королевском дворе. Даже если меня не ждет казнь, то уж бесчестье — наверняка. Перестав быть рыцарем двора, я потеряю все, чего добивался десять с лишним лет. И никогда не стану хозяином Кайрлинна.

— Одно ваше слово, и я его убью. С удовольствием, — прорычал Рис. — Де Дрюн поможет.