Крестоносец

Это имя дали Ричарду сарацины.

Так просто не ответишь, подумал я. Служба королю казалась естественной для меня, и я редко задумывался о причинах. Но когда меня спросили об этом, слегка растерялся.

— Задайте вопрос суданцам, которых я вижу здесь, — сказал я и указал на группу наблюдавших за нами черных как сажа парней в красных тюрбанах.

Мой ответ, похоже, изрядно удивил Сафадина, который переговорил с толмачом.

— Они служат, потому что их господин, повелитель Египта, приказал им. С тобой то же самое?

Я вскинулся:

— Нет. Я служу королю по своей воле.

Зоркие, как у хищной птицы, глаза Сафадина не отрывались от меня, пока толмач не завершил перевод. Затем последовал простой вопрос, который задали бы наверняка мои родные, будь они здесь. Будь они живы.

— Зачем?

— Мы — братья по оружию, — отрезал я. — Это тебе понятно?

Толмач перевел. Сафадин ответил без раздумий:

— Понятно. Малик-Рик — прирожденный воитель. Ты тоже, судя по виду. Если Аллах даст нам время, я послушал бы рассказ о вашей дружбе.

Смягчившись, я кивнул:

— С удовольствием поведаю о ней.

Сафадин повернулся к де Шовиньи и спросил через толмача:

— Вы приехали испросить еще птицы, чтобы накормить ваших оголодавших соколов?

Де Шовиньи рассмеялся:

— Не сегодня.

Я знал, о чем они говорят. При первых переговорах Ричард, стремясь наладить хорошие отношения с сарацинами, попросил мяса птицы, чтобы подкормить ослабевших за время путешествия соколов. И пообещал, что, как только птицы окрепнут, он поднесет их в дар Саладину. Хитроумный султан ответил, что мясо птицы очень полезно для больных, разгадав истинную причину просьбы.

Мы углублялись в лагерь, поддерживая беседу. Оказавшись вместе с де Бетюном позади остальных, я мог без помех изучать врагов в их родной среде. К моему удивлению, турки, в свою очередь, весьма любопытствовали насчет меня. Не было ни издевок, ни насмешек, но люди указывали руками и переговаривались между собой.

— Хотел бы я знать, что они о нас говорят? — спросил я у де Бетюна.

Он хмыкнул:

— Вот нечесаные безбородые дьяволы, которые никогда не моются.

— Правда?

Было видно, что он не шутит.

— Так утверждает Сафадин. По его словам, кое-кто из нас способен отличить кусок мыла от камня, но таких не много.

— С этим трудно поспорить, — сказал я, припомнив густой дух, который обдавал меня в палатке де Дрюна, да и любой другой, стоило сунуть в нее голову. — Какие еще толки о нас идут среди этого подлого народа?

— Мы мерзкие и грязные, потому что едим свинину. — Де Бетюн понизил голос и добавил: — А еще потому, что не делаем обрезание и не моемся после соития.

Я издал возглас, в котором смешались удивление, веселье и толика смущения.

— Так и сказал?

— Да.

— Тогда удивительно, что он снизошел до разговора с нами.

— По его словам, он способен видеть сквозь различия. Сафадин хорошо образован, это вовсе не узколобый фанатик. Он, кстати, не отказывается от вина, которое сарацинам употреблять запрещено. — Де Бетюн подмигнул и похлопал по фляжке, притороченной к седлу. — Это от него.

— А что Саладин? Тоже любит вино?

Де Бетюн покачал головой:

— Трудно найти человека более трезвого. И более безжалостного. Но при этом он вежлив и благороден. Сам увидишь.

Шатер у Саладина был больше, чем у Ричарда. Его охраняли могучие, вооруженные копьями воины в отполированных шлемах. Почти дворец, только со стенами из ткани. Оружие у нас не отобрали, но, когда мы направились в прямоугольный зал для приемов, рядом шли десять стражников. Мое волнение росло.

Хотя я знал от де Шовиньи и де Бетюна, что Саладин не такой великан, как Ричард, я все равно поразился, насколько же он низок и невзрачен! К тому же полноватый, краснолицый, с короткой седоватой бородкой и, похоже, слепой на один глаз. Второй глаз наблюдал за нами все время, пока мы не остановились шагах в десяти от султана и Сафадин не представил нас зычным голосом. Саладин был одет в белый халат с длинными рукавами, перехваченный поясом. Такую одежду носили все сарацины, только у него она была расшита золотом. На боку висела кривая сабля в простых кожаных ножнах. Голову венчал тюрбан из тонкой белой шерсти, на ногах — сафьяновые сапоги.

Само собой, у нашего хозяина имелся собственный толмач, добродушного вида мужчина средних лет. Саладин поприветствовал нас. Переводя его длинную речь, толмач перечислил все титулы и звания господина, от чего у меня голова пошла кругом. Аль-Малик аль-Насир Салах ад-Дин, Абу аль-Музафар Юсуф ибн Айюб — неудивительно, подумал я, что мы, христиане, называем его просто Саладином.

На наш поклон Саладин ответил кивком. Перемолвившись несколькими фразами с султаном, доставленный нами пленник покинул комнату. Слуги обнесли нас кубками с пенистым сладким напитком. Я уже познакомился с шербетом на Сицилии и с удовольствием отхлебнул. Сафадин, подойдя к брату, зашептал ему что-то на ухо. Взгляд Саладина остановился на мне, и он заговорил.

— Ты еще один придворный рыцарь Малик-Рика? — спросил у меня переводчик.

— Имею честь, — гордо ответил я.