Крестоносец

Де Шовиньи, переглянувшись с де Бетюном, хотел заговорить снова, но Саладин махнул стражам, давая понять, что прием окончен. Султан повернулся и ушел. С улыбкой на лице вмешался Сафадин, не желавший, чтобы наши отношения утратили теплоту.

— Я провожу вас до края лагеря, — сообщил он через толмача.

— Саладин отклонит требования Ричарда? — вполголоса спросил я у спутников.

— Хоть убейте, я не вижу, как он сможет это сделать, — ответил де Шовиньи, но вид у него был встревоженный.

— Готов побиться об заклад? — спросил де Бетюн.

Глава 18

Узнав об уклончивом ответе Саладина, Ричард и бровью не повел. Это ни на йоту не меняет судьбу Акры, заявил он. Саладин пойдет на уступки — разве у него есть выбор? На деле задержка продлилась еще седмицу. Все это время осажденные героически отразили еще один приступ, предпринятый не только Филиппом, но также и Ричардом. Однако одиннадцатого июля Месток и Каракуш запросили пощады. Конрад, прознав об этом, поспешил вернуться из Тира и договорился о безопасности защитников в обмен на солидное вознаграждение с их стороны. Двенадцатого числа флаги Ричарда и Филиппа уже реяли над стенами Акры. Загнанный в угол, Саладин вынужден был одобрить условия, на которые согласился гарнизон. Будущее нашего предприятия казалось безоблачным.

Осада закончилась, но забот у меня не убавилось. Мне был известен каждый шаг Фиц-Алдельма, и это успокаивало. Однако со времен нашего посольства у меня не было возможности перемолвиться с Джоанной наедине. Наверное, стоило попросить де Бетюна передать ей сообщение. Он мог все устроить со своими обходительными манерами, но я, упрямый как баран, не хотел впутывать рыцаря в это. Вместо этого я отправил ей с Рисом, в день встречи с Саладином, краткую записку, где объяснил, что наша тайна может открыться и нам следует выждать, пока обстоятельства не переменятся. Про встречу не упоминалось. Я осознавал, что краткость и неясность записки, не говоря уже о ее бесстрастности, способны обидеть и разозлить Джоанну, но чувствовал необходимость выражаться как можно туманнее.

Я отчаянно пытался переговорить с ней, но на каждом шагу возникали преграды. Рядом с ней все время была Беренгария, а зачастую и Беатриса, дочка Исаака Комнина. Похоже, королева страдала от тоски по родине — такое признание прозвучало как-то в шатре у Ричарда — и не отпускала от себя Джоанну ни днем ни ночью. Беатрису тоже нередко приходилось утешать.

— Хотите верьте, хотите нет, но я не могу уединиться со своей женой, — шутливо сетовал король.

По правде говоря, мне казалось, что это обстоятельство мало заботит его. В разговоре с Рисом я обмолвился, что король женился на войне за много лет до того, как сыграл свадьбу с Беренгарией. Он был поглощен исполинскими трудами: осадой Акры и дальнейшим походом на юг. А вот мне, жаждавшему встречи с Джоанной, этого было мало.

Удача наконец улыбнулась мне двадцать первого июля, и самым непредвиденным образом. Ричард, отныне удовлетворенный положением дел в Акре, устроил для Беренгарии, Джоанны и Беатрисы переезд в цитадель. Рыцари и солдаты, которым предстояло разместиться внутри стен, тоже покидали лагерь. Одеваясь перед тем, как проводить венценосных дам из Ле-Торона в город, король шутил насчет того, что покои Филиппа в Мессине были богаче, чем его собственные. А вот теперь французу придется довольствоваться зданием тамплиеров.

— Впрочем, долго ютиться ему там не придется, — сказал он.

— Так вы считаете слухи о скором отъезде Филиппа верными, сир? — спросил я.

— Дыма без огня не бывает, Руфус. У Филиппа никогда не лежало сердце к нашему предприятию — он сам в этом признался третьего дня. Он ухватится обеими руками за любой предлог, лишь бы уехать.

Ричард принялся расхаживать по комнате. Филипу, опоясывавшему его мечом, пришлось семенить следом.

— И это, сир, создаст угрозу вашим землям, таким как Жизор и Вексен?

— Вот тут ты вложил перст в рану, — с чувством заявил король. — Я ни за что не покину Утремер, ведь цель не достигнута и наполовину, но отъезд Филиппа во Францию внушает серьезное беспокойство. Я не в силах потребовать от него большего, чем клятвы в дружбе. Еще я прикажу моим вассалам в Нормандии, Жизоре и Вексене быть готовыми к коварным выходкам со стороны французов.

Оживление за стенами шатра заставило нас повернуть головы. Кто-то кричал, требуя, чтобы его впустили; караульные возражали.

— Кому я еще понадобился? — сердито бросил король. — Беренгария ждет.

— Я выйду и посмотрю, сир.

С этими словами я поспешил наружу.

У входа я столкнулся с одним из часовых, направлявшимся к королю. Он в двух словах объяснил, в чем дело, и мы пошли к выходу. На улице я обнаружил невысокого полнолицего мужчину в бордовой тунике, перехваченной на талии поясом с драгоценными камнями.

— Я хочу видеть Ричарда! Немедленно! — твердил он по-французски с сильным немецким выговором, тыча начальнику караула указательным пальцем в грудь.

— Герцог Леопольд! — громко воскликнул я и поклонился. — Какая радость!

— А ты кто такой?

Он смотрел на меня, не узнавая.