Крестовский душегуб

Зверев усмехнулся, вернул Шувалову фото и встал у стены. Приглядевшись, Шувалов понял, что Павел Васильевич любуется сгрудившимися у окна голубями.

– Сколько ещё ждать? – спустя пару минут довольно резко поинтересовался Корнев.

– Сейчас уточню! – буркнул Шувалов и потянулся к телефону, но в этот момент в коридоре снова послышались шаги. Конвойный ввёл арестованного.

По своему роду деятельности Шувалов почти не общался с капитаном Ромашко; возможно, из-за схожести их характеров. Оба были необщительны и считались занудами. Внешне они отличались. Ромашко был ниже ростом и моложе Шувалова – согласно данным из личного дела, ему было тридцать два. Несмотря на то что после двух суток, проведённых в «одиночке», подбородок капитана уже успел покрыться густой щетиной, Ромашко больше походил на холёного подростка, тогда как Шувалова в его сорок семь за глаза называли стариком. У арестованного было овальное лицо, довольно пухлый рот, свои светло-русые волосы Ромашко зачёсывал на левый бок, китель капитана был застёгнут на все пуговицы. Шувалова слегка смутил блеск сапог Ромашко. Наверняка щётку и ваксу дал ему кто-нибудь из сотрудников охраны. Надо будет самому ещё раз проинструктировать охрану, а то как бы кто-нибудь ещё не умер от остановки сердца.

Войдя в кабинет, Ромашко остановился перед столом, заложил руки за спину и плотно сжал губы. Было видно, что он совсем не склонен к общению с коллегами. Тем не менее капитан окинул комнату цепким взглядом и, увидев Корнева, сидевшего в углу, явно удивился. На Зверева капитан даже не посмотрел. «Что ж, – рассуждал Шувалов, – надеюсь, я всё же сумею доказать нашему Зверю, что я не ошибся и перед нами всё-таки Дитрих Фишер».

– Приступайте! – приказал Корнев, когда молчание затянулось.

– Фамилия! Имя… – начал было Шувалов, но арестованный его перебил:

– Может быть, хватит уже! Вы же все здесь прекрасно знаете, кто я! Объясните же наконец, что здесь творится и в чём меня обвиняют!

– Вас обвиняют в двойном убийстве, – Шувалов старался говорить спокойно.

– Леонида Комелькова и сержанта Лычкина.

– Ах вон оно что! И почему же вы так в этом уверены?

– Чтобы ответить на ваш вопрос, я должен получить ответ на свои вопросы. Я снова спрашиваю: кто вы такой? Точнее, каково ваше настоящее имя?

Ромашко вздрогнул, и это не ускользнуло от Шувалова.

– Я Кирилл Егорович Ромашко, уроженец посёлка Клетня Брянской области, – словно по заученному принялся разъяснять арестованный. – В 1937 году поступил в Ленинградское пехотное училище, начал службу в войсках Западного фронта командиром пулемётного взвода. В начале войны командовал ротой…

– Всё это есть в вашем личном деле, – перебил капитана Шувалов. – Вы в соответствии с вашей должностью вполне могли иметь к нему доступ.

– Моих родителей расстреляли в сорок втором за пособничество партизанам!

– Это тоже есть в вашем деле!

– Отправьте запрос в училище! Там есть данные обо мне!

– Все архивы сгорели, так что доказать то, что вы говорите правду, не представляется возможным!

– Тогда отправьте запрос в штаб фронта! Там наверняка остались документы, подтверждающие то, что я проливал кровь за Родину. И вообще, почему я должен перед вами отчитываться?

– А вот почему! – Шувалов показал Ромашко фото, которое всё это время прикрывал рукой. – Не все документы ленинградского архива сгорели! Видите этого курсанта?

Ромашко напрягся, нерв на его щеке дёрнулся, капитан задышал чаще.

– Кто это? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Тот, за кого вы себя выдаёте!

– Вы заблуждаетесь! Я Кирилл Егорович Ромашко, а этого парня с фотографии я не знаю!

Арестованный отвернулся и тут же встретился глазами со Зверевым. Шувалов увидел, как у того напрягся рот, как сверкнули его глаза под густым навесом бровей. Зверев подался вперёд и, вцепившись в китель Ромашко, буквально вжал арестованного капитана в стену.

– Ты долго собираешься нас здесь мурыжить, сука? Мы знаем, кто ты, и не рассказывай нам сказки! Ты Дитрих Фишер – оберштурмфюрер СС! Ты повинен в гибели сотен людей в Крестах! – Зверев ослабил хватку и отступил. Тот с облегчением вздохнул. В этот самый момент Зверев ударил арестованного Ромашко в лицо. Он бил не кулаком – ладонью, но удар был таким хлёстким, что из носа капитана тут же брызнула кровь.

– Пашка! С ума сошёл? – выкрикнул Корнев, но Зверева было уже не остановить.

– Вы тут что, все с ума посходили? – кричал Ромашко. – Я не знаю никакого Фишера! Я не был ни в каких Крестах!

– Ты знаешь, кто я такой? – процедил Зверев и вынул из кармана пиджака пистолет. Корнев и Шувалов встали со своих мест. – Сидеть! – рявкнул Зверев и приставил пистолет ко лбу Ромашко. Шувалов и Корнев застыли. – Повторяю вопрос: ты знаешь, кто я?

– Ты опер… простой опер… да как ты смеешь? – попытался возразить Ромашко.

– Ты знаешь, как меня называют?

Зверев говорил тихо, но его голос слышали все присутствующие. Шувалов боялся даже пошевелиться.

– Последний раз повторяю вопрос, – процедил Зверев.

– Зверем… – словно побитый щенок процедил Ромашко.

– А знаешь почему?