Крестовский треугольник

Парень даже не шевельнулся. Только когда Роман вышел, по щекам Андрея покатились слезы. Он судорожно всхлипывал, не в состоянии справится со своими переживаниями. По вине Романа ему пришлось пройти через весь этот ад, и еще ничего не закончилось. Хватит ли у него сил на то, чтобы справиться со всем этим? Ведь те жуткие воспоминания, что еще так свежи в памяти, никуда не денутся, навсегда останутся с ним. Они будут являться ему в самый неподходящий момент, сниться по ночам, заставляя вздрагивать каждый раз, когда за дверью слышатся чьи-то шаги, не чувствовать себя в безопасности, где бы ни находился. Ему уже никогда не отмыться от этой грязи. Андрей чувствовал дикий стыд за то, что с ним сделали. Но почему стыдится именно он? Разве же он в этом виноват? Если не он, то кто? Рома, который сдал его милиции? Или Санька, решивший избавиться от него таким нелепым способом? Или же те, кто заполнил их головы глупыми невежественными предрассудками? Сможет ли он когда-нибудь забыть все, что с ним произошло? Научится ли жить с этой новой памятью?

***

Расчет Петрова оказался верен. Благодаря связям, Льву удалось быстро добиться прокурорской проверки СИЗО. Золотарёв не успел толком сообразить, что произошло, как ФСИН начало расследование в Крестах, поэтому вскоре Евгения Петровича отстранили от дела Вересова. Новый следователь оказался человеком непредвзятым. Санькино признание о том, что он подстроил свое совращение, приложили к материалам дела, и оно было закрыто с пометкой «за недостаточностью улик».

Андрей пошел на поправку. Уже на третий день его перевели из реанимации в общую хирургию. Охрану с палаты сняли. И Роман, дававший взятки за свои визиты конвоирам, теперь беспрепятственно мог навещать Андрея в больнице, договорившись с зав. отделением об отдельной палате для парня.

Дома Крестовский практически не появлялся, приходил только ночевать. С утра заезжал в больницу и ехал в офис. После работы, захватив приготовленные Катей туески с едой, мчался обратно в клинику.

Андрей по-прежнему не хотел разговаривать с Романом, но деваться было некуда, кроме Крестовского, в городе у него никого нет. Трепетная забота друга подкупала.

Отеки и рубцы на коже потихоньку стали проходить. Андрей уже мог узнать себя в зеркале, но зеленовато-сиреневые синяки, расплывшиеся по лицу, еще напоминали о пережитом. С Ромкиной помощью он стал вставать с кровати, правда, сидеть еще не мог. Каждый подъем, как и обратное возвращение в лежачее положение давались с трудом. Вечером Роман приходил часов в восемь и, в ожидании конца назначенных процедур, пытался развлечь Вересова всякими байками, стараясь никак не затрагивать тему их отношений. Мужчина понимал, что Андрею нелегко забыть ужасы тюремного заключения и простить его.

После утомительных капельниц, Роман помогал другу подняться с постели, и они вместе медленно прогуливались по длинному больничному коридору. Роман был рад тому, что Андрей принимает его помощь.

Страшно представить, что было бы, если не Петров. Лев звонил Роману, справлялся о здоровье Андрея. И каждый раз Роман так подолгу благодарил криминалиста, что Лёвке становилось даже неловко.

***

Недельное отсутствие Саньки в школе будто никто и не заметил. Однако теперь интерес однокашников возрос до небес. При нем все делали вид, что ничего не случилось. И даже Борька нарочито обходил щекотливую тему стороной. Учителя относились к Сане с особой трепетной осторожностью. Слухи о его совращении будоражили воображение школьной общественности похлеще тех, что разносили до этого времени о его отце. Напряжение росло. Каждое утро Санька заставлял себя войти в класс, борясь с желанием вернуться домой и больше никогда не приходить сюда.

Отношения с родителем тоже не радовали. Роман словно избегал общения с сыном, находя различные благовидные предлоги. Мальчик понимал, что сам стал заложником своего вранья. Но как-то надо было жить дальше. Завоевывать утраченное доверие заново. Он чувствовал себя одиноким как никогда. Единственной поддержкой и отдушиной в такое непростое для него время стала тетя Катя. Она искренне любила племянника и очень сильно переживала за него, выслушивая все Санькины горести, пыталась хоть как-то успокоить.

— Ничего, Санечка. Все уляжется. Вот увидишь! – говорила она.

Как ему хотелось, чтобы ее слова стали правдой. Но холодность отца и новый виток проблем в школе никак не давали расслабиться.

— Теть Кать, не уезжай! Если ты уедешь, то я останусь совсем один.

— А как же папка? Он любит тебя.

— Уже не любит… — Санька поник. – Он видеть меня не хочет после того, как узнал, что Андрея в тюрьме избили.

Катерина горестно вздохнула, гладя подростка по голове:

— Как же не любит? Любит. Ведь ты ж его единственный сын. Просто ему сейчас тяжело. Надо его понять. Ему нужно дать время. Он очень расстроился из-за Андрея. Потихонечку все забудется и заживете как прежде.

Ей отчаянно хотелось верить в то, что Роман не держит зла на Саньку, связывая его отстраненность с внутренними душевными переживаниями.