Крик горностая

— Да ничего ты. И я ничего. Все решает отец. Все — от того, кто из поставщиков стелет кровлю, до того, где закупать новый хрусталь… Успокойся… Мы оба — просто исполнители его воли, как бы на бумагах не назывались наши должности.

Он отвел взгляд, уставился в окно — день будто бы не определился с настроение и то поливал прохожих взвесью дождя, то радовал тощим проблеском солнца.

— Не указывай мне, что делать, — Карен проговорил уже без прежней агрессии, опустился в кресло. Повертев в руках кофейную чашку, зло отставил ее. — Дядя Рустэм приедет в субботу, у Ларисы день рождения, он решил отмечать его у нас.

Тигран, не отводя взгляд от окна, кивнул.

— Меню согласуют. Лариса подъедет в выходные… Ты будешь на месте?

Тигран покачал головой.

— А где ты будешь?!

Тигран перевел взгляд на брата, склонил голову к плечу и сделал последний глоток уже остывшего кофе. Поставил чашку на стол:

— На базе отдыха, отец велел подготовить там все к началу сезона. Завтра и послезавтра меня не будет в городе.

— И что же? — Карен растерялся.

— Заказ примет Марина.

— Которую я велел уволить?

Тигран снова кивнул, но слишком равнодушно, словно уже забыл о требовании младшего брата.

— Именно, очень толковая девушка. Грамотная, спокойная, вежливая и весьма расторопная, отличный администратор. Я позвоню тете Ларисе, предупрежу. Уверен, они с Мариной даже лучше найдут общий язык.

— А если…

— А если что, то мы не в средневековье живем, мне можно позвонить, я все решу, — он поднял бесцветный взгляд на брата, слабо улыбнулся. — Не волнуйся.

— И ресторан надо закрыть на субботний вечер, — напомнил брат.

Тигран кивнул:

— И ресторан закроем.

Карен встал, торопливо попрощался и вышел из кабинета.

Тигран с грустью провожал его взглядом, потом еще долго смотрел на закрытую дверь. Не сказать, что у него было тяжело на душе. Он не был раздражен или расстроен. Ему было все равно. В груди не расцветала ни радость, ни интерес к происходящему. Словно вся жизнь проходила под тонкой коркой осеннего льда, а он стоял на берегу и смотрел на его мертвую гладь.

В его жизни все могло сложиться совершенно иначе.

Глава 8. Анна

— Глянь, девочки какие красивые, — его товарищ, Назар Квят, прищурился, разглядывая студенток. — С такими отечественная журналистика не пропадет.

Тигран засмеялся: у друга всегда было странное чувство юмора. Но в главном он был прав — девушки, действительно, были очень симпатичными. Особенно одна, платиновая блондинка со строгим каре. Глазищи серые, ледяные и такая же холодная улыбка, до мурашек. Отвести взгляд он не мог. Девушка, заметив их интерес, толкнула подругу и обе с настороженным любопытством посмотрели на парней. Назар уже шагнул к ним.

— Добрый день. Назар Квят, — протянул руку. — Будущее светило местной юриспруденции. А этот мрачный джигит — мой друг Тигран, очевидно, ваш будущий коллега, журналист.

— А у джигита дар речи пропал? — хихикнула та, что была с блондинкой.

— А я вас помню, — забыв, что они в компании, напрямую обратился к блондинке Тигран. — Вы подавали документы, а я был волонтером в приемной комиссии у юристов, помогал абитуриентам заполнять бумаги… Вы меня, наверное, не помните.

Остальные девчонки захихикали, смутившись — эти двое пялились друг на друга. Студент-журналист протянул руку, представившись:

— Тигран.

У девушки дрогнули ресницы, взгляд заискрился. Несмело коснувшись его пальцев своими, прошептала:

— Анна.

* * *

Они были уже знакомы пару недель, но казалось — несколько лет, до такой степени оказались «на одной волне». Тигран встречал Анну после занятий, они бродили по городу, катались на речном трамвайчике. А вечером, когда парень провожал до дома, забирались на последний этаж, аккуратно снимали замок на чердак и поднимались на крышу. С нее открывался невероятный вид на город: окна высоток отражали пепельно-розовый закат, антенны торчали в разные стороны, словно редкие волосы престарелого великана, шум города оставался где-то внизу, до крыш доносился только его мерный гул, напоминавший дыхание моря.

Они сидели спина к спине, держались за руки.

— Мне нравится это место. Здесь ты словно перестаешь принадлежать себе, — мечтательно шептала Анна.

— А кому принадлежишь? — у Тиграна замерло сердце, он думал — Анна скажет сейчас что-то очень откровенное.

— Городу…

В груди болезненно сжалось от разочарования, но тут же оттаяло — а чего он, собственно, ждал. Он бы и сам был не рад, если бы Анна призналась в чувствах первой. Девушка, между тем, продолжала:

— Шум пробок — это дыхание города, прислушайся, — и она замолчала надолго.

Тигран думал о другом и прислушивался к другому: к биению своего собственного сердца и дыханию Анны. Он млел, осознавая, что их сердца бьются с одинаковой силой и частотой, словно продолжение друг друга, словно они — одно целое.