Крик в ночи (СИ)

— «Мне бы супчик с курочкой да на печку с дурочкой!» Понимать будут другие. Ты будешь исполнять. Как говорится, возьми гитару, гитара скажет… Или я ничего не смыслю в напевах племени Гдмбото, или Драндула Брамбамба станет суперзвездой Эр-Рияда!

И Филдс заговорщицки подмигнул Онанге.

…К фешенебельному отелю «Бедуин» один за другим подкатывали роскошные лимузины, принадлежащие людям, о сказочных богатствах которых на Ближнем Востоке слагались легенды. На крышу отеля опустился вертолет с личным сералем Аль-Абд Гамаси — девяносто шесть невольниц гарема министра культуры желали слушать и лицезреть лирико-экзотические миниатюры племени Гдмбото. Шикарный зал ресторана, декорированный в стиле «неосекс-аул», заполнила саудовская знать. Королевское семейство, скрытое от любопытных взоров персидским балдахинами, в предвкушении зрелища предавалось чревоугодию. Мощные «эйр-кондишн» нагнетали прохладу альпийских лугов. Волоокие восточные гарсоны сновали между столами, разнося шампанское и фрукты.

Но вот зал постепенно погрузился во мрак, грянула невидимая стереоаппаратура и, сверкая неотразимыми улыбками, на сцену выпорхнули грациозные герлс, обнажив в разноцветии огней рампы свои откровенно неприкрытые прелести. Грандиозное шоу, состряпанное большим знатоком культурно-массовых зрелищ Джозефом Хихиклзом всего за какие-нибудь семнадцать минут, стремительно раскручивалось во всем своем блеске и великолепии. Однако саудовская публика, как и ожидалось, не очень-то спешила выказывать восхищение, — пусть все это и было зажигательно, тем не менее не являлось для нее чем-то новым. Варьете есть варьете. Филдс стал замечать зевки на лицах достопочтенных мусульман.

Ну, Драндула, не подкачай — теперь твой выход!

— Уважаемые гости! — гаркнул Филдс в микрофон. — Дамы и господа! Вас приветствует мисс Драндула Брамбамба — самая лиричная, поэтичная, экзотичная и мелодичная вокалистка племени Гдмбото!!

На сцену, спотыкаясь, выкатилось нечто, представляющее немыслимую смесь тряпья, перьев, кухонной утвари, хвостов диких животных, бутылок, листьев кокоса с вкраплениями (чтоб все видели!) фотографий жен министра культуры Саудовской Аравии. Лицо скрывала маска, имитирующая звериный оскал противников справедливого урегулирования ближневосточной проблемы. Единственное, что в этом хвостатом существе напоминало о его профессиональной принадлежности, — семиструнная гитара, болтавшаяся чуть пониже поясочка миниатюрно-амбалистской вокалистки.

Филдс объявил:

— Одна из наиболее популярных песен племени Гдмбото «В тебе что-то есть, милашка Драндула!»

Онанга Мананга, изгаляясь, силясь взять мало-мальски пристойный аккорд, безжалостно коверкая воровской сленг почившего в бозе Коли Курчавого, заблеял в микрофон:

Ночь пикантна, луна романтна,
Лопухи цветут, петухи поют,
Фонтан шпринцает,
Луна лунает,
Собака лает…
Милочка, я вас люблю!
Любите меня обратно!..

В зале стояла гробовая тишина. Эмиры и шейхи, которых, казалось, уже невозможно ничем удивить, как загипнотизированные, внимали Драндуле Брамбамбе. Когда вокалистка стала отбивать ногой такт, зал последовал ее примеру. Кружась в диком вихре, раскидывая по сторонам кухонную утварь, Онанга Мананга входил в раж:

…вам это, хлюпики, не Тула, не Саратов!
А если вам в Одессе выбьют глаз,
То этот глаз уставит вам Филатов!

В зале творилось нечто невообразимое! Куда девалась мусульманская добропорядочность?! Даже королевское семейство, напрочь забыв о врожденном этикете, высунулось из-под персидских балдахинов, не в силах оторваться от захватывающего стриптоматического зрелища.

Мой совет всем уркам и майданщикам,
Всем фартовым парням, сильным и блатным:
Брось урканить, довольно быть карманщиком,
А не то ведь амба — придется нюхать дым!

Такого ажиотажа, граничащего с безумием, великосветский Эр-Рияд не помнил со времен нашествия римских легионеров. На сцену летели реалы, доллары, пиастры, золотые кулоны и бриллиантовые колье. Путаясь в хвостах диких животных, Онанга, потеряв стыд и совесть, неуклюже метался по сцене, лихорадочно подбирая восточные дары. «Воздастся всем сразу и каждому в отдельности!» — кричал он, вызывая взрывы громоподобного хохота. В запасе у Онанги имелось два хита: «Сорри, ай эм леди» (дословно «Извините, я леди», что в переводе Филдса звучало как «Я не такая, я жду трамвая»), и «Папа воз э роллинг стоун» («Мой папа был перекати-поле»), призванные потрафить вкусам распущенной золотой саудовской молодежи. Однако необходимость исполнять хиты отпала сама по себе — золотая молодежь и без того прониклась высоким искусством племени Гдмбото. В общем, успех был полным!