Кристина

Кассиром и сторожем на стоянке аэропорта в тот вечер – а точнее, каждый вечер с шести до десяти – был юноша по имени Сэнди Гэлтон, единственный хулиган из шайки Бадди Реппертона, кого не было в курилке в день исключения Бадди Реппертона из школы. Арни его не узнал, зато Гэлтон узнал Арни.

Бадди Реппертон вылетел из школы и не стал даже думать о том, как снова поступить в следующем году: он сразу устроился работать в автосервис к отцу Дона Вандерберга. За несколько недель он умудрился провернуть несколько афер: обсчитывал особо торопливых покупателей, которые не стали бы проверять сдачу, ставил подержанную резину вместо новой, прикарманивая разницу в пятнадцать – шестьдесят долларов, ставил подержанные запчасти и вдобавок продавал поддельные наклейки о прохождении техосмотра школьникам и студентам Хорликса, которым было невтерпеж испытать свои колымаги в деле.

Автосервис работал круглосуточно, и Бадди взял ночные смены: с девяти вечера до пяти утра. Примерно в одиннадцать к нему заезжали Попрошайка Уэлч и Сэнди Гэлтон (на старом «мустанге» последнего), Ричи Трилони прикатывал на своем «файерберде», а сам Дон, разумеется, и так постоянно ошивался на станции. К полуночи возле автосервиса собиралось шесть-восемь парней: они пили пиво из грязных чашек, пускали по кругу бутылку дешевого пойла под названием «Техасская отвертка», курили травку и гашиш, пердели, травили анекдоты, врали друг другу о сексуальных подвигах и иногда помогали Бадди с какой-нибудь работой.

Во время одной из таких сходок в начале ноября Сэнди случайно упомянул, что Арни Каннингем купил талон на тридцать дней и держит свою машину на стоянке аэропорта.

Бадди, который во время этих посиделок обычно с отсутствующим видом покачивался на пластиковом стуле, резко поставил его на все четыре ножки и с грохотом опустил бутылку «Техасской отвертки» на ящик для инструментов.

– Что ты сказал? Шлюхингем? Старина Мордопицца?

– Ну да, – с легкой тревогой ответил Сэнди. – Он самый.

– Уверен? Тот ботаник, из-за которого меня вытурили?

Сэнди смотрел на него с растущим беспокойством.

– Да. А что?

– И он купил талон на тридцать дней? То есть держит машину на стоянке длительного хранения?

– Ага. Ему небось предки запретили держать ее дома…

Сэнди умолк. Бадди Реппертон расплылся в улыбке. Зрелище было не из приятных, и не только потому, что зубы у Бадди уже начали гнить. Казалось, внутри его с воем заработала какая-то адская бензопила, с каждой секундой набирающая обороты.

Бадди окинул взглядом Сэнди, Дона, Попрошайку Уэлча и Ричи Трилони. Они с интересом и легким испугом смотрели на него.

– Мордопицца, – восхищенно проговорил он, – Мордопицца зарегистрировал машину, а сволочные предки запретили ставить ее возле дома.

Он засмеялся.

Попрошайка и Дон обменялись встревоженными и одновременно нетерпеливыми взглядами.

Бадди подался вперед и поставил локти на колени.

– Короче, расклад такой, – начал он.

23. Арни и Ли

Позвал ее кататься на машине,

Теперь мы катим по равнине.

Еще одну бы милю одолеть

И поцелуй украсть суметь.

Мы едем, радио орет,

Никто нигде нас с ней не ждет.

Чак Берри

По радио Дион голосом искушенного городской жизнью романтика пел «Изменницу Сюзи», но никто его не слушал.

Рука Арни скользнула под ее футболку и нашла божественные груди с затвердевшими от возбуждения сосками. Она громко и отрывисто дышала. Впервые ее рука оказалась там, где ему хотелось, нестерпимо хотелось: пальцы Ли гладили и сжимали сквозь джинсы его член, неловко и неумело, зато страстно.

Он поцеловал ее, запустил в рот язык: это было похоже на глоток чистого воздуха в джунглях. От нее исходил теплый свет влечения и возбуждения.

Он подался к ней – потянулся к ней, всем телом, всей душой, и почувствовал ее ответную чистую страсть.

А в следующий миг Ли исчезла.

Арни сидел, ошалелый и обескураженный, во внезапно осветившемся салоне Кристины. Когда дверь захлопнулась, свет вновь погас.

Он посидел еще секунду, ничего не соображая, – в какой-то миг он даже перестал понимать, где находится. Его тело распирало от нескольких противоречивых чувств и физических реакций, наполовину чудесных, наполовину ужасных. Яйца пульсировали, член налился свинцом, в крови бушевал адреналин.

Арни стиснул кулак и резко опустил его на колено. Затем открыл дверь и пошел за Ли.

Она стояла на самом краю Вала, глядя в темноту. Посреди этой темноты на ярком прямоугольнике киноэкрана стоял Сильвестр Сталлоне в образе юного профсоюзного лидера. И вновь Арни показалось, что он видит какой-то странный сон, грозящий с минуты на минуту превратиться в кошмар… быть может, превращение уже началось.