Кристина

Последним его подвозил молодой парень, возвращавшийся по трассе номер 63 в Престонвилль. Он высадил его у съезда с 376-й на улицу Джона Кеннеди. Попрошайка решил пройтись пешком до станции техобслуживания Вандерберга и поболтать с Бадди. У Бадди была машина, а значит, ему не придется идти пешком домой – черт знает куда, в Кингсфилд-Пайк. После полуночи в такую даль никто не повезет. Конечно, если он зайдет к Бадди, то вернется домой в лучшем случае на рассвете, но лучше уж так, чем тащиться пешком по морозу. К тому же у Бадди наверняка найдется бутылочка чего-нибудь горячительного.

Он одолел примерно четверть мили по безлюдной холодной улице: шипованные сапоги бряцали по асфальту, тень то съеживалась, то вырастала в жутковатом оранжевом свете фонарей, и впереди оставалось еще около мили, когда Попрошайка вдруг увидел впереди припаркованную машину. Из двойной выхлопной трубы вился дымок: в абсолютно спокойном воздухе он неподвижно зависал, собирался слоями, а затем неспешно улетал прочь. Хромированная решетка, на которой сверкали оранжевые блики, казалась разинутой пастью. Попрошайка сразу узнал красно-белый «плимут». В свете фонарей ему показалось, что автомобиль выкрашен в цвета слоновой кости и запекшейся крови. Это была Кристина.

Попрошайка остолбенело замер на месте. Страха не было – по крайней мере пока, – только удивление. Нет, это невозможно, Кристина вышла из строя минимум на полгода – они изрешетили радиатор, вылили почти целую бутылку «Техасской отвертки» в карбюратор, а Бадди достал шестифунтовый мешок сахара «Домино» и высыпал его в бензобак через сложенные воронкой ладони Попрошайки. И это еще цветочки. Бадди продемонстрировал такую изобретательность в деле уничтожения шлюхингемовской тачки, что Попрошайке стало не по себе. Значит, это не Кристина. Какой-то другой «плимут-фьюри» 58-го года.

Однако это была Кристина. Попрошайка ее узнал.

Он стоял один посреди безлюдной ночной улицы: занемевшие от холода уши торчали из-под длинных волос, дыхание клубилось в морозном воздухе.

Машина стояла передом к нему, под капотом тихо урчал мотор. Разглядеть, кто в салоне, было нельзя: Кристина стояла прямо под уличным фонарем, и отражение оранжевого шара светилось на новеньком лобовом стекле, точно водонепроницаемый фонарь на дне озера.

Попрошайка испугался.

Он облизнул сухие губы и огляделся по сторонам. Слева была шестиполосная улица Джона Кеннеди, в этот поздний час похожая на пересохшее речное русло. Справа стояло здание фотомастерской с красной неоновой вывеской «KOДAK» на витрине.

Попрошайка снова посмотрел на машину. Она по-прежнему неподвижно стояла у тротуара.

Он открыл рот и не смог выдавить ни звука. Попытался еще раз и прохрипел:

– Эй, Каннингем!

Машина как будто о чем-то размышляла. Клубились выхлопные газы. Урчал двигатель, работавший на высокооктановом бензине.

– Это ты, Каннингем?

Он сделал шаг вперед. Шип на подошве скребнул по асфальту. Сердце колотилось прямо в глотке. Попрошайка вновь осмотрелся – ну должна же мимо проехать хотя бы одна машина, улица Джона Кеннеди никогда не пустует, даже в двадцать пять минут второго! Но никаких машин Попрошайка не увидел, только бездушное оранжевое сияние уличных фонарей.

Он откашлялся.

– Ты злишься, да?

Фары Кристины внезапно вспыхнули, пронзив его белыми лучами света. «Фьюри» с визгом рванула к нему, оставляя черные резиновые следы на асфальте. Она тронулась с места так внезапно, что задняя часть словно бы припала к земле – как задние лапы собаки, что готовится к прыжку. Собаки или волчицы. Колеса с одного бока запрыгнули на бордюр, и в таком виде – одна пара колес на бордюре, другая на дороге – машина покатила прямо на Попрошайку, скребя днищем по асфальту, визжа и рассыпая искры.

Попрошайка закричал и попытался отскочить в сторону. Кристина лишь слегка задела бампером его левую икру – и вырвала кусок мяса. Теплая влага заструилась по ноге, стекая в ботинок. От этого тепла он только сейчас понял, какой на улице стоит холод.

Попрошайка врезался в косяк двери фотомастерской. Шаг влево – и разбил бы стекло, очутившись среди груды «Никонов» и «Полароидов».

Оглушительно взревел двигатель Кристины. И снова этот ужасный, потусторонний визг днища по бордюру. Попрошайка, тяжело дыша, обернулся. Кристина возвращалась, и, когда она проезжала мимо, он увидел.

Увидел.

За рулем никого не было.

Паника мгновенно затуманила рассудок. Попрошайка со всех ног рванул прочь. Он выскочил на улицу Джона Кеннеди: между рынком и прачечной был узкий проулок, куда не смогла бы протиснуться никакая машина. Успеть бы туда нырнуть…

Мелкие монеты яростно звенели в обоих карманах его брюк и шести карманах армейского бушлата. Четвертаки, десятицентовики, пятицентовики… Ну прямо перезвон рождественских колокольцев. Попрошайка бежал что было сил, поднимая колени почти до подбородка. Сапоги-говнодавы барабанили по асфальту. Тень неотступно мчалась следом.