Кристина

Кристина сидела в гостиной, забравшись с ногами на большое кожаное кресло. Щеки ее пылали, взгляд бесцельно блуждал или задумчиво замирал, упершись в одну точку. Она поминутно вздыхала как-то тяжко, словно ей действительно не хватало воздуха, и иногда начинала неосознанно теребить светлый локон, выбившийся из небрежной домашней прически. Огромный раритетный том Гете с золочеными кромками страниц и копиями старинных гравюр, раскрытый на «Страданиях юного Вертера», как нельзя лучше подходил к ее нынешнему настроению и вообще всему облику замечтавшейся Лолиты. Правда, из всего шедевра она прочла не больше пары страниц, да и то едва ли хотя бы треть из прочтенного отложилась у нее в голове. Сейчас ее одолевали совершенно другие мысли и заботы — они почти лишили ее сил за последнее время — вымотали эмоционально и физически. Она без конца прокручивала в памяти все обрушившиеся на нее события последних дней и недоумевала, терялась, терзалась.

Среди прочих не менее глобальных для ее жизни происшествий был и случайно подслушанный вчера разговор, такой разговор, который она не должна была слышать и который совершенно выбил ее из колеи. Она и раньше чувствовала, что атмосфера в доме накалена до предела, но полагала, что этот накал касается исключительно ее отношений с братьями, а вовсе не третьих лиц. В общем, сегодня она просто в неудачное время решила заглянуть на кухню в поисках чего-нибудь прохладительного, когда из-за прикрытой двери вдруг услышала следующее:

— Это ты верно придумал отослать Матвея, — озабоченно рассуждала Лариса Павловна тоном всеведущей великосветской дамы. — Он совсем стал неуправляемым. В нем это всегда было: вздорный характер, упрямство, темперамент! Ты совсем другой. Рассудительный, здравомыслящий… Рано повзрослел, — в голосе Ларисы послышалась нежная улыбка, должно быть, адресованная сыну. Она сидела на высоком стуле облокотившись о барную стойку, эффектно уложив ногу на ногу и всем своим видом излучая благополучие и самодовольство.

— Мне просто пришлось рано повзрослеть, хотя мне было далеко не так тяжело, как ему… — холодно заметил Лука, стоявший у балконной двери, скрестив на груди руки.

— Ну, брось, милый… Подумаешь, интернат! Это было приличное заведение. Я лично платила директрисе, чтобы…

— Он так тебе ничего и не рассказал? — мрачно перебил ее Лука.

— Что именно? — с вызовом встрепенулась Лариса, быстро помешивая ложечкой в кофейной чашке. — Что его избивали? Он и сам был хорош! Покалечил своего одноклассника! И что мне было делать после этого?!

— Его насиловали, — еще более мрачнея, отрезал Лука, не глядя на мать.

— Что?! — в ее возгласе прозвенели неестественные писклявые нотки. Правая бровь и правый уголок губ Ларисы Павловны нервно дернулись вверх и тут же упали.

Лука сжал челюсти и покачал головой.

— Он все лжет! — истерично взвизгнула она. — Лука! Быть такого не может! Он умел за себя постоять и не позволил бы!

— Ему было десять, а они были старшеклассники! Что же твоя директриса тебя не известила, раз уж ты ей бабки платила? Наверное, из них же и приплатила своему медперсоналу, чтобы язык держали за зубами, — голос Луки наполнился желчью.

— Этого не может быть! Не может! — исступленно пробубнила Лариса Павловна, сама уже не понимая, почему продолжает упорствовать.

— Ты просто не хочешь брать на себя лишнюю ответственность, мама. Ты всегда была такой. Мне всего лишь повезло больше брата. Я был старше, и меня взял в оборот отец, а Матвей…

— Что я могла, Лука?! Я родила тебя в восемнадцать и…

— И отца ты не любила.

— Ну зачем ты так… У нас были сложные отношения, но все же…

— Ой, да ладно! Я уже не ребенок. Нечего мне лапшу на уши вешать. Ты всегда интересовалась только собой. Дурацкий убыточный бизнес, бессмысленные командировки в Европу, плавно перетекающие в шоппинги, пластические операции, гулянки… и после всего этого нужно было непременно отдохнуть от нас где-нибудь на Канарах, причем в одиночестве, потому что отцу вечно некогда было…

— Ты несправедлив ко мне, — уже взяла себя в руки Лариса, снова примерив покровительственный тон умудренной жизнью женщины. — Когда ты родился, я была совсем еще девочкой, такой как Кристина… Ну, что я могла тебе дать? У тебя же все равно в итоге блестящее образование, бизнес… Ты вырос достойным человеком… Что я сделала не так?

— Сама невинность! — язвительно ухмыльнулся Лука. — Ничего ты не сделала. Все это не твои достижения. Ты даже чувства вины не испытываешь… ни за Матвея, ни за отца, ни за то, как остервенело с нами судилась.

— Я с вами?! А, может, вы со мной?!

— Наши претензии были справедливы. Ты шлялась, пока отец болел, и спокойно обнулила его счета после смерти. — Лука презрительно усмехнулся. — Нам просто повезло, что ты была не настолько умна и не обо всем осведомлена.

— Я же должна была на что-то жить! Я и раньше пользовалась его кредитками. Всегда пользовалась!

— А работать ты не пробовала по-настоящему?

— Не все женщины созданы для работы, Лука. Ты это должен понимать.

— Для чего же создана ты? До детей и семьи тебе тоже никогда не было дела.