Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера

Снимая «Преследование» и «Помни», Нолан мог позволить себе подолгу репетировать, однако на «Бессоннице» времени было в обрез. Работа шла на локациях на Аляске и в Британской Колумбии, вечером режиссер прогонял сцены с актерами, а уже на следующий день эпизод снимали «начисто». Иногда Нолан подводил камеру слишком близко, удивляя Пачино, а бывало, актер поражал режиссера своим интуитивным пониманием того, откуда и под каким углом идет съемка, и тем, как он выражает свои мысли минимальными средствами. «Работая с Пачино, я многое понял об актерской игре, а также о том, какой ценой дается звездный статус и чего можно достичь силой харизмы, – вспоминает Нолан. – Оригинальный фильм постепенно отчуждает зрителей от героя и делает это блестяще. У меня же все наоборот: мы сопровождаем Дормера в пути и в финале становимся к нему как никогда близки. Мне очень понравилась эта идея. Взять тот же самый сюжет, изменить в нем лишь пару деталей – и перевернуть динамику между героем и зрителем. Для этого и нужны звезды. У них уже сформировались отношения с публикой. Зрители им доверяют. Такой герой сразу кажется компетентным; дескать, он знает, что делает. Звезды расширяют рамки дозволенного; берут отвратительную ситуацию – и делают ее приемлемой. Ведут зрителя за руку. Мы можем пережить “Серпико” лишь потому, что в центре фильма – харизматичная звезда, которая помогает нам преодолеть этот путь. И “Бессонница” интересно играет с этим ощущением: заставляет героев ошибаться, обманывает зрительские ожидания и все переворачивает с ног на голову. Два очень известных актера сталкиваются друг с другом в совершенно безумной ситуации – я был в восторге».

* * *

«Бессонница» обращается к темам вины, двойников и восприятия – и этим больше, чем любой другой фильм Нолана, напоминает работы Хичкока. Кстати, один из эпизодов телеантологии «Альфред Хичкок представляет» так и назывался, «Бессонница», и рассказывал о мужчине, который потерял жену при пожаре и, мучимый чувством вины, лишился сна. «Не спится, Уилл?»[56] – с необычайным спокойствием спрашивает Робин Уильямс в роли убийцы Уолтера Финча, который повадился звонить детективу Дормеру по ночам, как раз когда тот в шаге от того, чтобы заснуть. Финч напоминает Ворона из стихотворения По или Бруно Энтони, героя Роберта Уокера в фильме Хичкока «Незнакомцы в поезде», который донимает звезду тенниса в исполнении Фарли Грейнджера, будто угрызения совести. «Как-то раз мне в голову пришла чудесная идея, – говорит Бруно, предлагая герою обменяться убийствами. – И я убаюкивал себя по ночам, обдумывая ее». Идеи бывают ужасно увлекательны, а человек может пасть жертвой собственных мыслей – Нолан одержим этим не меньше своих героев. Подобно многим из них, Дормер винит себя не столько за свои действия, сколько за мысли. Он желал напарнику смерти; а это немногим лучше убийства как такового. Достаточно, чтобы Финч мог его шантажировать. Есть в этом злодее нечто призрачное: в сценах погони он почти ускользает из поля зрения, а оказавшись за рамками кадра – испаряется. После финальной перестрелки Финч падает в люк и медленно исчезает в глубинах озера. Это любимый прием Нолана: так Кобб растворяется в толпе в финале «Преследования». Словно его никогда и не было. Может показаться, будто Финч – порождение снов Дормера, проекция его чувства вины.

Бруно (Роберт Уокер) душит Мириам (Кейси Роджерс) в триллере Хичкока «Незнакомцы в поезде» (1951). Это один из любимых фильмов Нолана, познакомивший его с творчеством Рэймонда Чандлера.

«Я обожаю “Незнакомцев в поезде”, – рассказывает Нолан. – Я так и сказал Робину, когда мы обсуждали его героя: “В самом фильме этого не будет, но, возможно, Финч нереален”; то есть его не существует. Он выступает как совесть Дормера, его Сверчок Джимини[57] – так его сыграл Робин. “Бессонницу” я всегда сравниваю с “Макбетом”: в общих чертах это истории о чувстве вины и саморазрушении главных героев. Финч нашептывает в ухо Дормеру то, что тот уже знает или как минимум должен знать».

Дормер (Аль Пачино) бродит по затянутому туманом берегу в поисках убийцы. По замыслу Нолана, эта сцена сродни погружению в мир мертвых.