Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера

Весной 1999 года, когда Нолан пытался закончить сценарий «Помни», британский художник Дэвид Хокни рассматривал портрет работы Энгра «Мадам Луи-Франсуа Годино» в Национальной галерее в Вашингтоне. Хокни знал, как сложно запечатлеть внешность человека всего за пару часов, которые Энгр потратил на эскиз: в 1806–1820 годах французский художник гостил в Риме и часто зарисовывал других путешественников, зашедших пообедать. Однако рисунок был совсем не похож на эскиз, он выглядел законченным. Хокни был заворожен тем, как Энгр, казалось, в своих работах ничуть не сомневался и не совершал ошибок. Возможно, он просто был настолько хорошим рисовальщиком? Или, подобно голландскому живописцу Вермееру, он использовал ранний образец камеры-люциды – призмы, проецирующей на ровную поверхность изображение, которое затем можно обвести кистью, – чтобы добиться почти фотографической точности своих портретов? Это могло бы объяснить решительность линий на эскизе, а также необычный размер головы мадам Годино. Хокни предположил, что Энгр бегло зарисовывал черты лица при помощи камеры-люциды, а затем дорабатывал рисунок, наблюдая непосредственно за человеком.

Все больше уверяясь в этой теории, Хокни вернулся в Лос-Анджелес и в своей студии собрал «Великую стену» картин, от работ времен Византийской империи до полотен постимпрессионистов. Детально изучая складки на одежде, блеск доспехов или мягкие ангельские крылья, Хокни искал оптические аномалии: объекты, которые выглядят слишком большими, находятся в «расфокусе» или под мощным источником освещения, необходимым для работы призмы-проектора. На картине Караваджо «Ужин в Эммаусе» правая рука Христа расположена ближе к зрителю, чем правая рука Петра, – однако они одного размера; также правая рука Петра кажется больше, чем левая, – хотя последняя, опять же, ближе. У того же художника на портрете Вакха полубог держит бокал с вином не правой, а левой рукой. С определенного момента карьеры Караваджо его любимые натурщики, Марио Миннити и Филлиде Левасти, тоже из правшей неожиданно стали левшами. Аналогичные изображения людей, почему-то держащих сосуды левой рукой, Хокни обнаружил у Джотто и других художников. Лево и право меняются местами в зеркале – значит, вполне вероятно, что живописцы использовали в работе оптические приборы. ЧТД.

Портрет работы Энгра «Мадам Луи-Франсуа Годино», который, по версии британского художника Дэвида Хокни, был завершен при помощи камеры-люциды. «На самом деле перспектива зависит от нас, а не от изображаемого объекта», – писал он в «Истории картин». Культурный истеблишмент пришел в возмущение.

«Помимо прочего, Хокни брал разные картины, показывал их в зеркальном отражении и спрашивал: не правда ли, так лучше смотрится? – рассказывает Нолан, которого с Хокни познакомила его подруга Тасита Дин, художница и фотограф. – Когда я увидел Хокни, то заметил чудесную вещь. Он ничуть не обижен и не обозлен на академиков, не принявших его открытия. Он не революционер. Он не осуждает и не принижает достижения художников прошлого. Ему просто хочется понять, как они работали, какие технологии использовали. Мы с вами выросли в эпоху, когда ведущим форматом изображения являлась фотография – то есть прямая перспектива. А в кино иначе. В кино камера движется от кадра к кадру. В грамматику кино заложен кубистский подход к изображению, и это проявляется в самых разных аспектах. Хокни понял, что в какой-то конкретный момент наше восприятие полностью изменилось: по сути, дофотографическое зрение стало фотографическим. Мы уверились в том, что именно так мы видим мир, – и эта вера по сей день сковывает нас. Она проявляется даже сейчас, в работе компьютеров. Люди построили машины по образу и подобию своего мозга – ну, так нам говорят. На самом же деле у нас нет ни малейшего понятия о том, как мозг взаимодействует с сознанием, как именно устроен этот процесс».

Хорхе Луис Борхес, создавший «бесконечную и цикличную» Вавилонскую библиотеку в одноименном рассказе. «Уверенность, что все уже написано, уничтожает нас или обращает в призраки», – писал он. Сколько же раз президент Кеннеди играл в гольф? Кеннеди, его пресс-секретарь Пьер Сэлинджер и Кирк Лемойн Биллингс на поле для гольфа в Гианнис-Порт.