Критика цинического разума

Неисчерпаемая «емкость» средств массовой информации осно­вана на их стиле «простого арифметического сложения». Поскольку они установили для себя нулевой уровень мысленного проникнове­ния в то, о чем сообщают, они могут давать все и говорить обо всем, и все это опять-таки только по одному разу. У них есть только один-единственный интеллектуальный элемент — союз «и». С помощью этого «и» можно поставить буквально все по соседству со всем. Так возникают цепи и ряды, которых и вообразить себе не мог ни один рационалист и ни один эстет: сберегательные вклады — и — теат­ральные премьеры — и — чемпионаты мира по мотогонкам — и — налогообложение проституток — и — государственные переворо­ты... Mass media могут говорить обо всем, потому что они оконча­тельно отбросили тщеславную затею философии — понять то, о чем говорится. Они охватывают все, поскольку не схватывают и не по­нимают ничего; они заводят речь обо всем и не говорят обо всем ровным счетом- ничего. Кухня mass media ежедневно подает нам густое варево из бесконечно разнообразных ингредиентов, однако оно каждый день одинаково на вкус. Правда, были, видимо, време­на, когда люди, впервые отведав этого варева, еще не испытывали пресыщения им и смотрели, как зачарованные, на безудержный по­ток эмпирии. Так, Франк Тисе мог с наполовину оправданным па­фосом заявить в 1929 году: «Журнализм — это церковь нашего времени» (Thiess F. Das Gesicht unserer Zeit. Briefe an Zeitgenossen. Stuttgart, 1929. S. 62).

Это «и» — мораль журналистов. Они, должно быть, дают про­фессиональную клятву в том, что, сообщая о каком-то одном деле, все как один будут связывать это дело и это сообщение с другими делами и с другими сообщениями только союзом «и». Одно дело — это одно дело, и не более того. Ведь устанавливать связи между «делами» значило бы заниматься идеологией. Отсюда вывод: тот, кто устанавливает связи, вылетает вон. Тот, кто думает, должен вый­ти. Тот, кто считает до трех — фантаст. Эмпиризм mass media тер­пит только изолированные сообщения, и эта изоляция более эффек­тивна, чем любая цензура, поскольку она заботится о том, чтобы связанное друг с другом в реальности никогда не связывалось в го­ловах людей. Журналист — это тот, кто в силу своей профессии должен забыть, как называется число, которое идет после единицы и двойки. Тот, кто еще помнит об этом, вероятно, не демократ — либо циник.

Стоит труда критически рассмотреть это «и». Неужели оно, взятое само по себе, уже каким-то образом «цинично»? Как может быть циничным грамматический союз? Мужчина и женщина; нож и вилка; перец и соль. Какие тут, собственно, могут быть претензии? Попробуем выстроить другие связки: дама и шлюха; возлюби ближ­него своего и застрели его; смерть от голода и завтрак с красной икрой. Здесь «и» оказывается между противоположностями, кото­рые оно связывает наикратчайшим образом и превращает в сосед­ствующие — так, что контрасты становятся просто кричащими.