Критский бык

Бродя по переходам, как Ариадна, уже знакомая с Дионисом и отчасти потерявшая нить экскурсии (постарался Гера из Норильска, он сбежал от семьи, как Одиссей, и соблазнил меня опрокинуть рюмочку метаксы у случайной стойки, ему одному стало скучно, а я согласилась по малодушию), я оторвалась от дивного изображения веселых дельфинов и зачем-то устремила взгляд в проем голубого неба, на фоне которого мощно выделялись два изогнутых каменных рога моего знакомца, критского быка. Согласно древним писаниям, Бык осуществлял в минойской культуре роль мужского божества в дополнение к главному женскому – матери Земле.

Зрелище и впрямь представилось эффектное, и не только в смысле культуры.

В одно мгновение проём между рогами был прозрачен и высвечивался синим, но краткая перемена ракурса вдвинула в фокус зрения иную фигуру общим планом, однако фигуру весьма опознаваемую, даже с элементами лица, чего божеству не положено, достало бы и рогов. Следующее мгновенье ока их представило, громадными, каменными и абсолютно пустыми.

Однако набежавшее марево отмахнуло рукой некий знак, мною не совсем понятый, но вызвавший ответную бессознательную реакцию. Во всяком случае доселе весёлый Гера забеспокоился и спросил, кому это я киваю, не супруга ли с сыном появились на горизонте. Когда они действительно явились, я не замедлила пригласить милейшее семейство к себе на вечерний пикник, благо их отель стоял в самом конце пляжной косы и оттуда можно было дойти ко мне в гости пешим ходом.

По поводу несвоевременного гостеприимства у нас с контролёром Аркашей произошла первая серьёзная размолвка. Его я не пригласила присоединиться к обществу, а капризно отправила прочь, когда он пришел под балкон и застал там целую компанию. Мы отлично веселились, Гера рассказывал кучу забавных баек и бегал по открытым всю ночь кабакам за добавками, а его жена Олечка умоляла меня присмотреть за супругом, поскольку в любых торговых рядах Гера теряет рассудок и покупает всё, что попадется на глаза. Гера в свою очередь громко и весело жаловался, что его кошмарно держат под каблуком вплоть до того, что в магазинах слова сказать не дают, заучили дурацкую фразу на трех языках: «Не слушайте его, он сумасшедший!» и третируют.

Определённо, что Аркаша не сумел бы поддержать непринужденного веселья, и приятный «новый русский», норильский Гера, мог вызвать у подполковника лишь ностальгию по временам, когда он был всем, а Гера ничем. И ничем хорошим это не кончилось бы. Поэтому я, не долго думая, отправила Аркашу проехаться вдоль берега, вследствие чего после ухода гостей получила суровый реприманд, которым легкомысленно проманкировала.

В духе того же негативизима, а проще говоря, наплевательства на конспирацию, я пристрастилась встречать рассветы у моря и ежеутренне наблюдала с лавочки, как младая Эос пурпурными перстами гонит из серых глубин волны розового сияния, а дымно-багровый диск медленно отрывается от водных просторов и на глазах светлеет до обычного дневного состояния.

Правда, следует заметить, что ранние вояжи на берег моря обуславливались не одними соображениями прекрасного. Имелась более прозаическая причина. Как раз перед рассветом к «Пляжному гребню» (он же «Бомж») подходила гигантская мусорная машина и собирала остатки ночного пиршества с таким грохотом и завываниями, что бедный друг Морфей отлетал и не возвращался. А валяться в постели и слушать мусорные симфонии мне нравилось не слишком, поэтому я предпочитала рассвет над морем подальше от прозаических звуков.

Хорошо, что Аркаша оставался не в курсе моих ранних прогулок, не то бедняга вообразил бы, что я выхожу на берег в поисках Критского быка. Кстати, я так и не узнала, где Аркаша нашёл пристанище, он не информировал, а кормил недомолвками типа, что живет везде и нигде, и оттуда осуществляет надзор за моим предосудительным поведением.

И вот уже в предпоследнее утро на острове, наблюдая пепельно-розовый восход над полукружьем бледного моря, я наконец сообразила, отчего так третирую бедного Аркашу, и мне стало стыдно. Он-то вёл себя достоверно в лучших традициях службы от начала до близкого конца нашего вояжа, а я игнорировала делового спутника и затрудняла ему работу по неуважительным причинам.

Припомнив появление Аркаши в решительный ночной момент и нашу совместную работу, я поняла, что стыжусь за себя, а переношу эмоции на контролёра. Ровно половину ночи до самого рассвета я почти включилась в шпионские игры и отчасти разделила шпионские страсти, выкладывала ассоциации, помогала создавать искомый портрет и сотрудничала с подполковником вполне искренне. Мало того, что эта дребедень вылезла из чуждого жанра политического триллера, так Аркаша, надо отдать ему должное, соблюдал требования стиля и добился результата, а я своего не достигла. Сотрудничать сотрудничала, а информации получила – ноль целых, хрен десятых.