Кризис

Ло Джон (1671–1729) — шотландский финансист и предприниматель. Сын золотых дел мастера придумал бумажные деньги. Отец его также не брезговал ростовщичеством, и Джон унаследовал от него талант финансиста. Правда, папаша, который всю жизнь методично копил по копеечке (т. е по пенни), оказался в результате более успешным, чем сынок, вершивший великие дела. Ло-отец под старость купил себе дворянство, а Ло-сын конец своих дней провел в глубокой бедности

Что делать с таким «счастьем» новый правитель — регент при 7-летнем монархе герцог Филипп Орлеанский — откровенно не понимал. Тут-то — на счастье или на беду — и появился Джон Ло.

За свои 46 лет судьба изрядно помотала Джона Ло. Быстро спустив за ломберным столом отцовское наследство, он много лет колесил по Европе, зарабатывая на хлеб игрой, но нигде долго не задерживался, ибо был чертовски, неправдоподобно даже везуч, и то и дело по подозрению в шулерстве высылался из страны в страну.

Однако Ло был не просто банальным картежником, но и человеком весьма образованным, хорошо разбиравшимся в экономике. В каждой стране он старался изучать, как поставлено банковское дело; эти знания очень скоро ему пригодятся.

Добившись аудиенции у герцога Орлеанского, Щеголь или Жасминный Джон, как называли его, с ходу сообщил высокородному собеседнику, что придумал гениальный план спасения Франции.

С высоты сегодняшнего дня идеи Ло ничем сверхъестественным не отличались: он всего-навсего предложил заменить металлические деньги бумажными. По версии ряда историков, на эту мысль натолкнули его собственные же мытарства: играя по-крупному, Ло вынужден был таскать с собой не менее двух мешков золота, что, согласитесь, не слишком-то удобно.

Но, сдается нам, все было гораздо прозаичнее. Ло попросту позаимствовал чужую идею, ведь в его родной Англии бумажные фунты стерлингов выпускались уже с 1694 года, а в Швеции — с 1661-го.

Однако во Франции об этом еще и не помышляли, все расчеты велись здесь исключительно медными, серебряными или золотыми монетами. Для герцога Орлеанского слова Л о прозвучали точно откровение. Он настолько проникся услышанным, что даже будто изрек в ответ: «Если вас послал Бог, то оставайтесь, если же дьявол — тоже не уходите».

План, предложенный Ло регенту, впоследствии доходчиво и даже в поэтической форме воспроизведет устами Мефистофеля Гёте. Объясняя преимущество ассигнаций перед золотом и серебром, тот говорил:

С билетами всегда вы налегке,
Они удобней денег в кошельке.
Они вас избавляют от поклажи
При купле ценностей и их продаже.
Понадобится золото, металл
Имеется в запасе у менял,
А нет у них, мы землю ковыряем
И весь бумажный выпуск покрываем,
Находку на торгах распродаем
И погашаем полностью заем.
Опять мы посрамляем маловера,
Все хором одобряют нашу меру,
И с золотым чеканом наравне
Бумага укрепляется в стране.

Между мефистофельским прожектом и идеями Джона Ло имелось одно истинно дьявольское сходство. Оба они предлагали выпускать кредитки, которые не обеспечивались никаким золотым или тому подобным покрытием; только лишь — государственными обязательствами. Проще говоря — долговыми расписками казны.

По уверениям Ло, это должно было привести к оживлению экономики и резкому росту денежной массы, а значит — артерии (банки) вновь наполнятся свежей кровью.

«Чем больше банк раздает ссуд, — заявлял он, — тем больше увеличивает он количество монеты, приносящей доход стране, потому что при этом дается занятие большему числу рук, торговля расширяется, займы становятся легче и дешевле и, наконец, сам банк наживает барыши».

Иными словами, если активы банка составляют, к примеру, сто тысяч ливров, а он выпускает кредитных билетов на полмиллиона, получается, что денег в обращении становится в пять раз больше.

В этой действительно блестящей схеме (а уж для XVIII века — и подавно) имелось лишь одно весьма уязвимое место: а вдруг все держатели ассигнаций одномоментно возжелают обменять их на королевское золото? «С чего бы вдруг им разом этого захотеть? — отвечал на это Ло. — Они никогда не сумеют сговориться».