Кризис и Левиафан. Поворотные моменты роста американского правительства

Правительство по большей части сохраняло невозмутимо-безразличное отношение к радикалам, атаковавшим его со всех сторон. Местные власти занимались полицией, судами, школами, улицами и дорогами. В нескольких больших городах были построены водопроводы и канализация. Федеральное правительство обеспечивало ветеранов пенсиями и погашало проценты по долгу, возникшему в период Гражданской войны, содержало крошечные вооруженные силы, доставляло почту, раздаривало и распродавало государственную собственность, сохраняло высокие ввозные пошлины, добавило несколько акцизных налогов и проводило дефляционную денежную политику, которая позволила восстановить довоенный золотой курс бумажных долларов в 1865–1878 гг. и с 1878 г. поддерживать этот стандарт и курс. Все прочие виды правительственной деятельности не имели серьезных последствий и не требовали значительных расходов. В эпоху после Гражданской войны режим экономической свободы в США был не вполне идеален, но это время было свидетелем ограниченного правительства и экономики, в которой люди обладали весьма обширной свободой заниматься любыми экономическими операциями на условиях, которые устанавливали и выбирали сами их участники. Как выразился историк права Лоуренс Фридман, «каждый новый закон, имевший отношение к экономике, был кружкой воды, зачерпнутой из океана договорного права»[204].

Несмотря на то что популистские и другие идеи расширения экономических полномочий государства насчитывали миллионы сторонников, большинство американцев, и среди них, несомненно, большинство фермеров и рабочих, высказывались против подобных реформ[205]. Джеймс Брайс (самый, пожалуй, наблюдательный иностранец, описывавший американское общество конца XIX в.) отмечал, что широкая общественность лелеяла «определенные догмы или максимы» в политических, правовых и экономических вопросах. Одной из догм было убеждение, что определенные права человека, такие как «право самому распоряжаться заработанным… считаются исконными и священными». Более того, все полномочия государства «должны быть строго ограничены», и «чем меньше государства, тем лучше… Функции государства должны быть сведены к минимуму»[206].

Воспользовавшись концепцией «общественного мнения», Брайс по сути утверждал, что идеология была главной силой, противостоявшей желанию наделить государство полномочиями по перераспределению богатства. «Неимущие граждане давно составляют численное большинство, наделенное политической властью», – писал он. Поэтому следовало бы опасаться «того, что бедные захотят перевести стрелки на богатых, переложить на них все бремя налогов во имя интересов масс, проигнорировав так называемые права собственности. Однако такой попытки не только не предпринималось – ничего подобного даже не предлагалось… и эта перспектива не вызывает серьезных опасений. На случай если массы захотят этого, государство располагает разве что средствами на время оттянуть развязку. Мешают этому честность и здравый смысл граждан, которые убеждены, что интересы всех классов в сущности одинаковы и что наивысшим из этих интересов является справедливость. Равенство, честная конкуренция, рынок, открытый для каждого, все стимулы для усердия и надежная защищенность его плодов – вот что они считают самоочевидными принципами национального процветания».

Если считать достоверными описание и анализ Брайса, а они подкрепляются свидетельствами многих современников и историков, следует заключить, что в конце XIX в. основным препятствием, сдерживающим рост правительства, была господствовавшая идеология. Большинство людей противостояло радикальным призывам к Большему Правительству, так как верило, что такое правительство было бы не только разрушительным, но и аморальным[207].