Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

В 1961 году Ристон и бывший чиновник ФРС… Экстер… заметили, что европейские банки выпускают инструменты, похожие на облигации, известные как депозитные сертификаты. По ним платились проценты, и Ристон с Экстером поняли, что правильно оформленные сертификаты будут аналогичны депозитам с высокими процентами, позволив City Bank обойти Regulation Q [Stoller, 2019].

Поскольку сертификаты формально являлись ценными бумагами, да еще торгуемыми на открытом рынке, регуляция депозитов на них не распространялась; решение Ристона спасло City Bank и дало старт «возрождению Уолл-стрит». Уже в 1962 году банк выпустил сертификатов на 5,8 млрд долларов[533], а к середине 1970-х их суммарный объем достиг 90 млрд. В результате к началу 1970-х Ристон стал признанным лидером американских банкиров, а его City Bank обогнал по совокупным активам рокфеллеровский Chase. Неудивительно, что к этому времени Ристон стал общепризнанным спикером банковского сообщества США — харизматичный, успешный банкир, делающий миллиарды долларов!

Практик. И вот тут напоминаю, почему банкиры не спешили. Да потому, что любые экономические успехи, не конвертированные в политическую власть, являются лишь созданием ресурса для чужой властной группировки. Мы уже видели на примерах Фордов и Дюпонов, как миллиардные состояния легко переходят под контроль неизвестных лиц, представляющих «вашингтонскую администрацию». Вначале нужно вырастить свои властные группировки, а потом заниматься экспансией!

Теоретик. Поэтому параллельно с ристоновским «возрождением Уолл-стрит» шел другой, куда менее заметный процесс, представляющий собой подготовку почвы для будущего изменения не только законов, но и всей экономической политики США. Мы уже упоминали, что Совет по международным отношениям стал в свое время «поставщиком кадров» в Госдепартамент США за счет регулярного производства многочисленных аналитических материалов; теперь пришло время готовить кадры для Министерства финансов и экономических советов при президенте.

Назначение Дугласа Диллона[534] министром финансов в администрации Кеннеди создало идеальную возможность для привлечения новых людей из академической среды. По рекомендации многих видных экономистов, включая классика всей мировой экономической науки Самуэльсона, Кеннеди назначил Диллону в заместители молодого (43 года) экономиста из Нью-Йоркского банка Федерального резерва Роберта Рузу[535]. Руза, в свою очередь, вскоре подтянул в министерство своего младшего коллегу — Пола Волкера[536]. Диллон, незадолго до своего назначения ставший одним из попечителей Фонда Рокфеллера[537], оценил таланты своих подчиненных и, по всей видимости, сделал Рузе роскошное предложение. В обмен на верность группировке[538] Руза в 1965 году получил статус партнера в Brown Brothers Harriman and Company, в 1966-м — место одного из директоров Совета по международным отношениям, а в 1967-м — стал наравне с Диллоном попечителем Фонда Рокфеллера. Теперь весь обширный круг знакомых Рузы оказался в распоряжении «мудрецов» — тех из них, кто прошел проверку на верность, можно было двигать в администрации президентов. Совет по международным отношениям, еще недавно специализировавшийся исключительно на холодной войне, постепенно превращался в центр выработки рекомендаций по экономической политике.

Надо отметить, что и Ристон не терял времени даром. Осознав необходимость отмены экономических ограничений, он сблизился с набиравшей популярность «чикагской школой» экономистов, подружившись с ее лидером Милтоном Фридманом[539]. Знакомство сработало, когда один из «чикагцев», Джордж Шульц[540], стал министром финансов:

Как писал биограф Ристона Филип Цвейг: «Когда Ристон говорил, Шульц не просто слушал, он слушался» [Prins, 2014, р. 750].