Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

Примерно в 20:10 по приказу Фонни ассистентки ввели больной внутривенно окситоцин — препарат, вызывающий сокращения матки. Люси была в сознании и корчилась от невыносимой боли. Обезболить ее не было возможности: отделение испытывало острый недостаток многих важных медикаментов.

Лекарство прокапали быстро. Тетушка хотела извлечь младенца как можно скорее, потому что каждая лишняя минута пребывания его в чреве матери увеличивала риск ее смерти. Вскоре у Люси начались схватки. Боль, вероятно, была невыносимой — ведь в родовые схватки были вовлечены ткани, насыщенные вирусными частицами Эбола и пронизанные кровеносными сосудами, которые лопались и из которых вытекало большое количество крови. Кровь вытекала через родовые пути и не сворачивалась. Когда начались роды, кровотечение усилилось, кровь лилась на кровать. Медсестры держали колени Люси, говорили с нею, обтирали ее полотенцами и салфетками. Держали ее за руки. Взывали к Богу. Люси лежала в луже крови. В крови были перчатки сестер. В крови были рукава их костюмов. Сестры старались сохранять спокойствие ради Люси. В отделении не было запаса консервированной крови. Значит, нельзя было рассчитывать на переливание.

Фонни запустила руку до шейки матки, ощупала ее и оценила величину раскрытия. Младенец уже не был живым, и она решила извлечь его в ягодичном положении, ногами вперед. Она не намеревалась ждать полного раскрытия шейки матки: необходимо было извлечь младенца как можно скорее. Нельзя было использовать режущие инструменты для расчленения мертвого тела, потому что при этом возможно повреждение матки, а для Люси такая травма недопустима. Тетушка работала, и кровь все гуще покрывала ее перчатки и рукава защитного костюма. Брызги крови все чаще оказывались на прозрачном хирургическом лицевом щитке, на респираторе и, вероятно, попадали на крохотный участок открытой кожи на горле, под респиратором, закрывавшим нос и рот.

Тетушка запустила руку в шейку матки и вытащила младенца. Вместе с ним хлынула жидкость и кровь. Фонни извлекла плаценту, главный источник кровотечения, и отрезала пуповину мертвого младенца.

При виде мертворожденного ребенка, койки, промокшей от крови и околоплодных вод, и своих собственных защитных костюмов, покрытых этими же жидкостями, три медсестры, вероятно, получили наглядное подтверждение своей боязни заразиться в ходе этой процедуры. Слишком много было крови и выделений, вирус оказался везде, на них, на Люси, вышел из ее тела вместе с ребенком.

Нам не дано знать, о чем думала Тетушка Мбалу Фонни, когда смотрела на мертвого младенца Люси или опускала взгляд на собственный испачканный и мокрый защитный костюм. Возможно, Тетушка к тому времени слишком устала для того, чтобы думать о себе и о том, что может с ней случиться. Она была вдовой, тосковала по мужу, ее отделение разорила Эбола. Не исключено, что она говорила про себя или даже беззвучно шептала: «Все в руках Господа».

Неизвестно, провела ли Тетушка после этого выскабливание. Она могла решить, что при таком кровотечении скрести стенки матки острым инструментом слишком опасно. Когда процедура закончилась, сестры во главе с Тетушкой умыли Люси, помолились за нее, и она получила возможность отдохнуть. Около девяти вечера ее дыхание сделалось затрудненным. В отделении не оcталось кислорода, и поддержать ее дыхание было нечем. В 21:15 артериальное давление Люси резко упало, и у нее случился шок. Давление продолжало снижаться, начались перебои в работе сердца, и около 21:30 произошла остановка кровообращения. Спасти Люси Мей не удалось.

Когда стало ясно, что она скончалась, три ассистировавшие Тетушке сестры расплакались, и их плач вскоре перешел в горестный вой. Стенания разносились из отделения Эболы по всей больнице и донельзя пугали людей. Надя Вокье, одетая в защитный костюм, работала в «горячей» лаборатории в 50 ярдах вниз по склону холма от отделения Эболы. Она услышала рыдания медсестер и поняла, что в отделении Эболы случилось что-то ужасное.

Можно представить себе, что Тетушка сурово одергивала Принсес Гбори, Сиа Мабай и Фатиму Камара. Она могла потребовать от своих помощниц, чтобы они успокоились. Но могла и сказать им, что на все воля Божья. Не исключено, впрочем, что Тетушка рыдала вместе с ними.

В конце концов Тетушка прошла в помещение для дезинфекции и сняла биозащитный костюм, залитый околоплодными водами и кровью. Там имелся и опрыскиватель с дезинфицирующим раствором. Никто не знает, был ли он заполнен в ту ночь. Опрыскиватель часто оказывался пустым, поскольку в больнице не хватало уже и хлорки; впрочем, медики частенько ленились опрыскиваться обеззараживающей жидкостью. Никто не знает, опрыскала ли Тетушка свой костюм, прежде чем снять его. Под ним, как всегда, был белый накрахмаленный медицинский костюм, за тот вечер совершенно промокший от пота. Ее уже ждал брат, Мохамед Йиллах. Он завел мотоцикл, она уселась на заднее сиденье, обхватила брата за талию, и он повез ее домой. И тоже заразился.