Крохотная вечность

– Уверена. Вот у моей подруги тоже после развода с сыном возникли проблемы. Ужас творил какой-то. Не слушался, из дома сбегал. Никакой управы на него не было. А потом она нашла настоящего мужика себе. И все наладилось. Тот быстро разобрался с непослушанием. Пацаны они ж такие. Им нужен пример и сильная рука, а порой ремень.

– Обойдусь как-нибудь и без ремня, – скривилась Ольга Игоревна, не принимавшая меры физического воспитания, стараясь не уподобиться своей матери, которая только так и воспитывала в ней хорошие манеры. Хорошо запомнив все отметины, оставленные ремнем на бедрах, линейкой на пальцах и шнуром на плечах, Ольга Игоревна строго придерживалась того, чтобы ее сын никогда этого не почувствовал.

– Ну без ремня-то еще можно, – согласилась Ленка, не имевшая никакого опыта в общении с детьми. – Но вот без мужика – нельзя!

– Ладно, я пойду на кассу, – поспешила Ольга Игоревна на свое рабочее место, вслед за быстро семенящей бабушкой, незаметно прокравшейся в магазин и набравшей целую корзинку, пока работницы были увлечены обсуждением не такой уж и личной жизни.

На кассе Ольгу Игоревну встретила та самая внимательная Аленка, подающая сигналы мозгу, не дающая отвлечься от мыслей о Сергее Кирилловиче, который, когда находился еще на этапе Сережи, был первым красавчиком в школе. На него тогда пускала слюни добрая половина учениц, рассаживаясь стайками вокруг футбольного поля, на котором он дурачился, играя в футбол. Делая вид, что не замечает повышенного внимания со стороны прекрасной половины, он оголял свой торс, играя мышцами, красуясь прессом.

Сережа не блистал умом, не славился послушанием. Плохой парень, к которому так и тянет по детству, от которого бегут во взрослом возрасте. Он был шутом и задирой. Он был центром внимания.

Теперь же он стал Сергеем Кирилловичем. Он изменился внешне до неузнаваемости. Но внешность не является определяющим фактором во взрослых отношениях, так думала Ольга Игоревна, строя планы на будущее. Возможно, ей удастся избавить его от вредных привычек. Сергей Кириллович бросит пить и курить, похудеет, постройнеет. Его лицо вернет свою свежесть. Окутав его заботой и… Нет, любовью не получится. Окутав его просто заботой, принарядив его в чистое и новое, – он станет совершенно другим человеком.

Да и Сережей он был больше девяти лет назад, может, за это время он взялся за голову. Стал умнее, рассудительнее. Нагулялся, в конце концов. Возможно, Сергей Кириллович – совершенно другой человек, не оставивший в себе ни капли Сережи.

Конечно, прошел всего лишь месяц, после того, как ее муж, Виталий Сергеевич, молча покинул их дом. Прошел всего лишь месяц, как разбились последние осколки сердца Ольги Игоревны. Всего лишь месяц, как рухнули планы и надежды. Лишь месяц, за который она не смогла понять причин. Месяц, показавшийся ей длинною в жизнь.

Виталий Сергеевич был статным мужчиной. Красивым и умным, с безупречным чувством юмора, с неподъемной заботой, с непоколебимым характером. Все, как в сказках. Он был принцем без коня и царства. Но с теплыми словами любви, с всеобъемлющей нежностью и богатырской силой, с которой он брал на себя все проблемы. Он души не чаял в Дане, проводя с ним крохи времени, которые мог бы потратить на сон или отдых. Он выдергивал Даню из пучины его особенного мира, завлекая и обучая. Он был центром вселенной, в которой не находилось места ни для кого, кроме Ольги Игоревны и Дани. Он обнимал их большими руками, пригревая на груди, подставляя спину под бесконечные метеориты Елизаветы Петровны.

Виталий Сергеевич являлся всем. И вдруг пропал. В один день. В один час. В одну минуту. В одно мгновение. Его не стало. С его уходом опустело все. Квартира. Семья. Сердце и душа.

Ольга Игоревна долго пыталась дозвониться ему, роняя большие слезы из разбитого сердца, но отвечал ей только женский голос: «Абонент вне зоны действия сети». Ольга Игоревна пыталась его разыскать, обращаясь на его работы, но там ничего не могли сказать, кроме того, что он уволился и больше они его не видели. Полиция молчала, указывая ей на записку, оставленную мужем, говоря, что там все ответы.

Но Ольга Игоревна не могла поверить в этот крах, в эту боль, в эту потерю. Она не могла признать, что мир вокруг нее рухнул, что она осталась одна, что такой любящий отец покинул сына. Ничего не складывалось. Все было не логично.

Кроме слов Елизаветы Петровны: «Я же говорила».

Кроме слов из записки: «Я устал. Я ухожу. В этом никто не виноват. Я вас люблю, но так больше продолжаться не может. Ваш В.»

Так не должно было быть. Но так произошло. Розовые очки спадали, оголяя Ольге Игоревне реальность жизни, которая включала в себя ржавую ванную, с капающими кранами, захламленные комнаты с ободранными обоями, Елизавету Петровну, попивающую чай с оттопыренным мизинцем, небольшой продуктовый магазинчик с ярким названием «Продукты 24», Даню, потерявшего последние ориентиры.