Крокодил из страны Шарлотты

— А при чем здесь это? — удивилась я. — Тебе хотелось, чтобы его поймали? Чего придираешься?

— Милицейский врач похоронил бы меня за милую душу!

— Ну, положим, сначала он бы тебя за милую душу искромсал, — постаралась я сохранить объективность. — А к нашей милиции не придирайся, твою смерть констатировал врач «скорой», какой-то молокосос. Что ему оставалось делать, ты была вся ледяная, как полюс холода, я собственноручно тебя пощупала, да и других признаков жизни проявлять не удосуживалась, зато дырку от шампура он сразу обнаружил. Будь у тебя все как у людей, тогда пожалуйста — предъявляй претензии, а так виноватых нету, любой другой на твоем месте окочурился бы. Кстати, милицейского врача вообще не было.

— Как это не было? — возмутилась Алиция. — Выходит, они на меня просто наплевали? По какому такому праву?

— Пути Господни неисповедимы, — философски заметила я и рассказала ей о невероятных приключениях доктора Гржибека. Вообще-то Гуннар сделал все правильно, подумать только, ведь если бы доктор Гржибек не гонялся за бугаем, если бы констатировал, что жертва жива, Алицию поместили бы в больницу, и тогда Кароль Линце смог бы довести свое черное дело до конца. Уж как-нибудь добрался бы до нее, да хоть с помощью сестры...

— Не могла мне тогда выложить все начистоту? — не удержалась я от упрека. — Наломали мы с тобой дров...

— Я и собиралась, да не успела. А раньше не решалась — понимаешь, я ведь и тебя подозревала. Знала, что гадючник у них здесь, в Шарлоттенлунде, а ты, как на грех, повадилась сюда шастать. Никаких определенных фактов у меня не было, но мало ли что, вдруг ты выкинула какую-нибудь глупость, да и Лаура делала намеки на одну из моих подруг. В письмах, когда ты как раз здесь жила, особенно в последних. А тут еще вижу — ты вернулась в Варшаву прибарахленная и при деньгах, сама понимаешь, в голову всякое может полезть. Вдобавок ты и с Лилиенбаумом была знакома...

— Каюсь, была. Так ты, выходит, помалкивала из-за всех нас скопом?

— Ага. Зютек... — Алиция слегка заколебалась. — Мне, наверно, следовало рассказать тебе раньше. Со временем выяснилось, что он не был ни таким ух подонком, ни шпионом. Уже давно все выяснилось, и теперь мы с ним просто добрые друзья. Это по его просьбе я свела кое-кого с Лаурой, причем ни он, ни я не подозревали, что речь идет о контрабанде. Он первым сориентировался и впал в панику, ему это могло здорово навредить. Собственно, из-за него-то я и выжидала до последней минуты, даже тебе ничего не говорила, пока не получила известие, что он себя обезопасил. Кстати, ты случайно не приставала со всем этим к Лешеку? Он вообще ни во что не посвящен.

— Думаю, его уже и без меня посвятили.

— Лешека я тоже подозревала, хотя помалкивала больше ради Зютека. Лаура знала, что я в курсе, но мне казалось, я могу рассчитывать на минимум порядочности с ее стороны.

— Боюсь, тебе слишком много чего казалось. Лично у меня больше всего сердце скорбело за Лешека Я прямо чуть не наяву видела, как он выталкивает человека за борт. Слушай, открой на милость еще одну тайну, а то у меня от великого их множества голова пухнет. Кто тебе подсунул маляра?

— Кароль, кто же еще. — Алиция помолчала, и на ее лице проступило уже знакомое мне выражение мрачной ненависти, на этот раз, правда, разбавленное злорадством — Кароль — это целая эпопея. Ты, наверно, не знаешь, что именно он тогда чуть не поломал мне всю жизнь. Липа насчет шпионажа — его рук дело, он же подставил Зютека, донес о моей с ним дружбе, а потом старался, чтобы мне из того посольства систематически передавали всякие весточки и приветы. Кароль и Лауру вовлек в аферу, из-за него-то, собственно говоря, и умерла моя тетка. У нее был приступ после их разговора — он сказал, что я с ними заодно и в случае чего меня первую отдадут на заклание. Все эти годы он мстил мне за то, что я в свое время не помогла ему с выездом за границу — не упросила отцовских друзей составить ему протекцию. Вся моя родня считала его порядочным человеком, а меня прямо колотило от злости, когда они тетешкались с ним.

— Я тебя понимаю, — с чувством сказала я. — Как вспомню, что этот подонок остался с теми твоими свечами в дураках, на душе сразу приятно становится.

— Ты это о чем? — не поняла Алиция.

— Потом объясню, продолжай.