Крокодилова свадьба

Для хозяйки дома все эти слова горошинами ударялись о стальную черепную коробку и отлетали прочь, отдаваясь в голове лишь легким «чпоньк» – звук этот не нес никакого смысла, и оттого Крокодиле казалось, что говорят о чем-то не столь важном и не столь интересном.

– Готово! – пропищал Бальзаме Чернокниг. Мысли хозяйки дома, словно по военной тревоге, собрались в голову, все еще пошатываясь.

– Что? – выплеснула та.

– Предполагаю, что эскиз вашего платья! О, это так замечательно! – Честер вскочил с места и рванул к брату.

– Даже не показывайте мне, на это чудо я насмотрюсь еще и на свадьбе… – для безопасности посчитал важным отметить люминограф. Он вообще считал, что от передоза Бальзаме Чернокнигом можно и помереть.

– Ах, это прекрасно! – церемониймейстер взял лист из рук брата и понес Крокодиле.

– Только нужно будет доработать некоторые вещи, – на всякий случай бросил в свое оправдание кутюрье. – Чтобы выглядело свадебно-сказочно-волшебно!

– Ну что, как вам? – Честер положил лист бумаги перед хозяйкой дома. Та наклонилась вперед, и погодный фронт ее тела словно бы сместился – особенно сильно это почувствовал заскрипевший стул.

Хозяйка внимательно изучала изображение, после чего невинно захлопала большими глазами и проговорила:

– Наверное… мне нравится, да.

– Так наверное – или вам нравится? Поверьте, это очень важно, ведь мы стараемся сделать все в лучшем виде! – Честер, продолжая лить слова как мед, в его случае еще смешанный с тонной сахара, явно напрягся. – Если это не то, что вы хотите, то Бальзаме перерисует эскиз…

– Да нет, я уверена, что другое платье тоже мне бы понравилось. Наверное. Просто я сама не знаю, чего именно хочу – но это мне нравится. Наверное…

И мысли, дружно и с облегчением выдохнув, вновь разбрелись заниматься своими делами.

– Прекрасно! Тогда остановимся на этом. Господин Шляпс, хотите взглянуть?

– Во-первых, я уже сказал, что нет. Во-вторых, мне нет до этого никого дела. В-третьих – нет, иначе мне опять будут сниться кошмары. И в-последних – по-моему, мы решили все вопросы, а мне пора…

– Ох, не смею вас больше задерживать! Главное – больше дыма… и люминок, конечно!

– Спасибо, – господин Диафрагм собирался откланяться.

– Подождите! – махнул рукой Честер. – Я скажу брату пару слов и провожу вас.

С легкостью пляжного бриза свадебный церемониймейстер вернул Бальзаме листок, шепнул что-то на ухо и, порхая накидкой, молниеносно подхватил Шляпса, утащив вниз по лестнице.

Глиццерин выглянул из пустого зала взглянуть, что это за фурия несется по коридорам.

– Уже уходите? – спросил он люминографа.

– А смысл мне задерживаться более нужного времени? – Шляпс нахлобучил шляпу. – У меня все.

– Да у меня, на самом деле, тоже.

– Ну и замечательно, мне до этого нет никакого дела…

– И что же, выйдет нам напустить дыма? – перебил люминографа Честер.

– Да, конечно! – зажегся Пшикс. – В этом зале много места и отличные подвальные помещения…

– О, подвал – это действительно хорошо, – Чернокниг погладил усы. – Думаю, если вы поговорите с режиссером, то мы устроим все в лучшем виде! Что же вы стоите там, идите сюда, я и вас провожу…

– Мы уже у двери, – напомнил ему Шляпс.

– А я провожу вас прямиком до крыльца, – парировал уже начинающий надоедать церемониймейстер.

– О, дело в том, что я жду… – попытался сказать пиротехник.

– По-моему, нам ясно дают понять, что мы и так тут уже засиделись, – решил озвучить висящие в воздухе намеки Диафрагм. – Думаю, вам тоже пора.

– Я вовсе не это сказал! – возмутился Чернокниг.

– Но именно это имели в виду, прекратите…

– А вот и…

– Что у вас тут происходит? – Октава показалась на лестнице – уже не в пижаме, а в клетчатых брюках, которые, честно говоря, не особо отличались от пижамных.

– О, дело в том… – начал Честер.

– Что мы уходим, – закончил за него Шляпс. – Вопросы решены, а дела не ждут. Да, господин Пшикс?

– Да, к сожалению, – отозвался пиротехник.

– О, а как же…

– Пробная влюбленность? – зачем-то сказал Глиццерин, когда всем все и так было понятно. – Или как там оно, демо что-то романа?

Октава промолчала.

– Давай встретимся днем. Как закончу все дела в театре.

– А где?

– Да прямо здесь. На улице.

– Ладно, хорошо.

– До вечера.

– До вечера.

– А можно как-то побыстрее обмениваться бессмысленными репликами? – вскипел Шляпс.

В отличие от остальных людей, люминограф кипел, оставаясь в холодном состоянии, словно состоял из антиматерии. Когда Диафрагм злился, или его что-то бесило, он просто становился холоднее обычного – прямо вступал в ледниковый период – и тяжелел, превращаясь в замороженный кусок чугуна с понурым лицом. Точнее, не так – с лицом более понурым, чем обычно.

– О, если нас ждет еще одна свадьба, то…

– Если вы не расслышали, господин Чернокниг, то это пробная любовь. Решите пока вопрос с моей мамой, – Октава ушла наверх, но тут же вернулась. – Кстати, господин Бальзаме вас звал.

– Сейчас-сейчас, я подойду! – улыбнулся Честер.

Когда Диафрагм и Глиццерин спускались с крыльца, Пшикс зачем-то сказал: