Крокодилова свадьба

Не то чтобы господин Шляпс любил что-то новое и спонтанное – он был консервативен, как слегка приоткрытая банка консервов, каламбур конечно так себе, но что поделаешь, такова правда. Но в то же время, все это одинаковое, происходившее опять и опять, его достало даже не до печенок, а до почек.

В общем, Шляпс ощущал себя, как обычный Шляпс.

Наконец-то, одно и то же сменилось другим одним и те же, но уже более приятным – люминограф поднялся на крыльцо своего дома и, отперев дверь, вошел внутрь.

Тут же скинув шляпу и верхнюю одежду, Диафрагм поспешил на кухню со светопаратом наперевес – спасти могла только чашка хорошего чая.

Ну кухонном столе блестела жестяная баночка чая Доны Розы, одного из лучших, которые только можно было представить – прямиком из Златногорска.

Диафрагм Шляпс, окончив ритуал включения магической плиты и заливания воды в чайник, уселся за кухонный стол, сняв сумку со светопаратом. Люминограф подуспокоился – в ближайшие часы его не ждало никаких назойливых и бесполезных разговоров с не менее назойливыми людьми.

Тут даже такой бука, как Шляпс, повеселеет.

Вода мирно булькала и посипывала, хлюпала, словно простыв до этого на морозе, и этот звук, обычно раздражающий, обладал каким-то умиротворяющим свойством – еще бы, после разговоров с Честером и Бальзаме разом и не такое начнет успокаивать.

Шляпс мирно разглядывал стеклянные карточки для люминок, попутно считав оставшийся алхимический порошок. Настроение начинало портиться, ведь рано или поздно предстоял поход в алхимический магазинчик.

Но когда есть выбор между рано или поздно, Диафрагм, как и многие, выбирал «поздно»

– Ять-переять-тать! – как-то странно засипел чайник, и Шляпс, чуть не уронив стеклянную карточку, повернулся.

Никого – как и с утра – не было. Люминографу показалось, что он снова заснул. Потерев глаза, Диафрагм вернулся к изучению стеклянных карточек.

– Пархать-перепрахать!

Хриплый голос – хотя, скорее голосок – раздался прямо над ухом. Шляпс со злости махнул рукой.

И только тогда заметил маленькую, еле-заметную точку, которая светилась призрачно-зеленым.

В любой нормальной ситуации такое явление приняли бы за светлячка, но только вот их в Хрусталии не водилось. Поэтому Шляпс среагировал вполне нормально для человека, знающего, что светящихся жуков в его краях не водится – он подумал, что этот какая-то очень странная и, видимо, грязная муха, а мух люминограф не любил. Как, в принципе, не любил много чего в жизни.

Господин Диафрагм махнул рукой, но светящаяся точка увернулась.

– Нать-вать-дать! – раздалась хриплая неразборчивая комбинация слогов, и светящаяся точка овила какую-то чудную фигуру в воздухе.

Тогда Шляпс наконец-то сложил два плюс два – мухой это точно быть не могло, потому что они не издают таких членораздельных звуков.

Можно было бы напугаться в ситуации, когда по дому носится светящееся, хоть и крохотное, нечто, при этом разговаривая, пусть и непонятно. Но Шляпса эта ситуация скорее вывела из себя – опять же, как практически все другие ситуации, им нелюбимые (то есть, процентов девяносто от общего числа ситуаций, это так, для справки).

Люминограф вновь замахнулся – точка опять увернулась.

– Да что ж такое то, – фыркнул мужчина и предпринял еще одну попытку сбить существо, но оно оказалось слишком шустрым, словно не представляло, что такое скорость и аэродинамика.

Крыльев Шляпс, кстати, тоже не заметил – даже хоть какого-то легкого намека на них.

Еще пара безуспешных попыток сбить неопознанный светящийся летающий объект – и Шляпс решил действовать радикально. Внимательно следя за траекторией точки, мужчина залез в кухонные полки, достав прозрачный стакан. Потом господин Диафрагм замедлил движения и стал выжидать так, как это делает один конкретный кот, почему-то постоянно получающий тумаки от мыши.

Ждать пришлось недолго – точка опустилась слишком близко к столу.

И Шляпс напал на свою добычу, накрыв стаканом.

Точка ударилась о стеклянную стенку и словно бы на секунду растворилась. Потом попробовала тот же трюк еще раз. И еще. Пытаться сбежать из этой импровизированной тюрьмы было бесполезно, поэтому святящееся нечто, вероятнее всего, выругалось хриплым голосом:

– Штрынь-прынь-трындынь! Зачем-когда почему?

Утомленный охотой, Шляпс выключил свистящий чайник, заварил чашечку напитка и, даже не сделав глотка, положил голову на стол, уставившись на точку. Та успокоилась.

Люминограф просто наблюдал, как плавно парило нечто, постоянно словно бы оказываясь в расфокусе, но потом вновь обретая четкость.

Но с первым глотком чая интерес упал.

А когда точка вновь просипела «Тронь-чевонь-когонь?», к Шляпсу вернулось привычное раздражение – он стал думать, откуда эта штука могла появиться в доме.