Кроличья нора (СИ)

Он ни разу не сделал ничего, что можно было бы истолковать как флирт или домогательство. Если ему приходилось прикасаться к Марку, он делал это ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы поправить веревки или убрать волосы со лба перед ударом.

Марк копил мимолетные прикосновения, чтобы воскресить их в памяти ранним утром, когда укладывался в постель. Он не фантазировал, хватало и того, что мог вспомнить.

Эска проникал и в его сны. Они были наполнены желанием и эротическими образами. Марк не запоминал их и не любил: сны оставляли после себя тоску по близости. Добавлять к желанию еще и влюбленность он не хотел. Что-то подсказывало, что этим и заканчивали некоторые из посетителей: своей влюбленностью в доминанта, принимая его внимание, пусть и извращенное, за симпатию. Так женщины иногда влюбляются в своих психологов. Сравнение, когда оно пришло в голову, заставило задуматься. Марк записал мысль в статью и развил. Для посетительниц сессии в каком-то смысле заменяли сеансы психолога. Какого бы душевного спокойствия женщины не искали, они явно находили его в заветном кабинете.

Ночь сменялась ночью. Марк не успел оглянуться, а первый месяц посещений пролетел. За второй он заплатил сам, что Льюис воспринял как профессиональную жертвенность. Редактор предвкушал сенсационный материал и горел желанием прочитать хотя бы его часть.

Марк держал оборону, давал уклончивые ответы на прямые вопросы. Его статья почти не продвинулась: он не знал, как рассказать о виденном и прочувствованном. А теперь добавилось еще одно сомнение: что будет с Эской, когда выйдет статья? Если клуб закроется? Куда пойдет доминант? Есть ли у него другая работа? Ответов Марк не знал.

За два месяца он лучше узнал своих товарищей по пагубной привычке, чем Эску. Тот ловко избегал любого личного момента. Марк даже не был уверен, что это его настоящее имя. Он как-то спросил об этом, но получил удар по губам. Кожа немного лопнула, на языке почувствовался железистый привкус.

Одним ударом Эска не ограничился, велел Марку сесть на стул, как в самый первый раз. Со своего места тому было отлично видно, как Эска, сидя за столом, достает из ящика черную перчатку и стопку монет. А потом неспешно укладывает в нее одну за другой монетки, утяжеляя.

Марк понял, что за этим последует, и поднял голову.

— Это будет больнее, чем в первый раз, — сообщил Эска, подходя ближе и натягивая перчатку на руку. Подвигал пальцами, пробуя, свободно ли они сгибаются. Нахмурился и снял перчатку, поправил внутри монетки.

Марк уже мог представить, что его ожидает. Когда Эска мягко сжал его левое плечо, удерживая, он напрягся. Но все равно боль была подобна разорвавшейся бомбе. В глазах на краткий миг потемнело, выступили слезы.

Марк не хотел, чтобы Эска их видел. Поэтому остался сидеть, наклонив голову. Но тот сам развернул его лицо к себе.

— Плачущий гигант… Это мило.

Он стер слезинку пальцем и слизнул ее.

В комнате стало очень тихо. Они замерли друг напротив друга: Эска — с прижатым к губам пальцем, и Марк — глядя на него снизу вверх сквозь слезы. Ситуация неуловимо изменилась, словно они оба были на равных.

Осторожно, чтобы не нарушить паузу, Марк взял Эску за правую руку, все еще облаченную в перчатку, и коснулся ее губами. Даже прикосновение к грубой коже отозвалось удовольствием и такой внезапной вспышкой возбуждения, что Марк на секунду задохнулся.

А потом, не думая, вскочил и прижался к губам Эски. Он успел почувствовать мягкость и вкус его рта, но в следующий миг согнулся от боли.

Эска, ударивший его в солнечное сплетение, нанес тут же еще два удара. Вполне профессиональных: Марк едва мог дышать, а вот разогнуться — уже нет.

— Это первый и единственный раз, когда ты меня ослушался. Если повторишь — больше я тебя не впущу. А сейчас уматывай. И не показывайся мне на глаза неделю.

Марк через силу выпрямился, чтобы взглянуть на него сверху вниз.

— Ты первый начал это. Как же «не касаться, чтобы приласкать»?

— Если ты расценил это как попытку флирта — ты идиот. Вон отсюда.

Марк, чувствуя нарастающую злость, измерил взглядом расстояние до противника. Может, Эска и поднаторел в избиениях, зато не был профессиональным бойцом. Злость смешивалась с разбуженным, но неудовлетворенным желанием, и требовала выхода. Марк шагнул к доминанту вплотную, заставив его попятиться.

Тот, не глядя, потянулся за спину, и в его руке появился пистолет, спрятанный до этого под бумагами.

— Вон, — звенящим от злости голосом произнес Эска. — Я не побоюсь выстрелить, и не промахнусь.

Марк перевел взгляд вниз. У Эски не дрожали руки, он держал пистолет уверенно и привычно. Но все же Марк мог легко избавить его от оружия, достаточно всего лишь шага.

А Эска наверняка не сдастся. И драка может привести к смерти одного из них. Эта мысль отрезвила Марка. Происходящее уже не было безопасным. Еще немного — и послышался бы треск наэлектризованного воздуха. Второй раз за вечер между ними словно протянулась ниточка, и они могли считывать эмоции друг друга. Но оба были недовольны результатом.