Кролиководство

Впрочем, вопрос «что произошло?» задают не только сестры. Люди, едва ли отличающие Банни от Бонни, тоже нуждаются в объяснении, хотят установить причину и таким образом избежать чего-либо подобного, как если бы все дело было в пользовании презервативом или в контроле за потреблением организмом соли. Хотят знать, как понадежнее удерживать под крышкой содержимое своего котелка. Говорят: «Это для нас полная неожиданность». Если для них это полная неожиданность, то лишь оттого, что никто из них раньше не обращал на это внимания; кстати, недостаток внимания вполне мог быть одним из способствовавших случившемуся факторов. Одним из.

Одним из многих. Никогда не бывает так, что дело в чем-то одном. И все равно они спрашивают: «Как же это произошло?» Они, видите ли, хотят быть уверенными, что люди не сходят с ума без веской причины, перемывают Банни косточки, стараясь докопаться до сути: она, дескать, проводит слишком времени в одиночестве; негативно ко всему относится; у нее никогда не было детей; курит сигареты; бездетность нарушает работу женских гормонов; работает весь день одна, и это плохо; ест пищевые продукты, подвергшиеся технологической обработке; была средним ребенком в семье; никогда не посещала спортивный зал; не внушает большую симпатию; всегда печальная, трудная в общении, мрачная, избыточно чувствительная и вспыльчивая; даже ребенком не внушала симпатию; ей следовало завести детей; пользуется духами; пьет слишком много кофе; курит сигареты.

Каковы бы ни были причины, людям нужна уверенность, что она сама, черт побери, во всем виновата.

Пойдет ли снег?

Благодаря своей острой, как у собаки, чувствительности к интонациям Банни улавливает в голосе Альби уловку, когда он говорит кому-то по телефону «пока что нет». Затем уловка уступает наигранному оживлению: «Она как раз рядом. Подожди, я спрошу ее».

— Это Труди, — говорит Альби, прикрывая микрофон рукой. — Спрашивает насчет сегодняшнего вечера.

Банни требуются почти физические усилия, чтобы не дать себе волю, удерживая себя, как сжатую пружину; это напоминает сокращение мышц. Она старается не терять над собой контроль, сопротивляется отчаянному желанию швырнуть через всю комнату кофейную кружку или вырвать зубами целый кусок из своей подушки. Когда вспышка ярости проходит, Банни переспрашивает, будто не понимая, о чем речь:

— А что насчет сегодняшнего вечера?

— Будем ли мы. Труди хочет знать насчет наших планов. Ведь мы же еще не решили.

— Всё мы решили, — говорит Банни, — мы придем.

И вновь с точно выверенным и дозированным энтузиазмом капитана группы поддержки на спортивных соревнованиях Альби говорит Труди: «Мы будем. До встречи в восемь». И, после паузы: «Понятия не имею». Кладет телефон на базу с такой тщательностью и так ровно, будто вешает на стену картину. Банни спрашивает:

— Насчет чего это ты понятия не имеешь?

— Ну, насчет того, — эти слова Альби произносит, как будто с усилием глотает, — пойдет ли снег.

Альби знает, что враль из него никудышный, маловато у него опыта в искусстве лавирования, но он продолжает:

— Видишь ли, метеорологи прогнозируют снег, и Труди спросила, что я насчет этого думаю. Пойдет он или нет.

Банни натягивает на себя одеяло, плотнее укутывая им плечи, затем спрашивает:

— Как ты думаешь, что я сейчас сделаю?

Альби не отвечает, и это худший из вариантов ответа. Банни отворачивается к спинке дивана и, будто на нее рушится потолок или падает небо, обхватывает голову руками и подтягивает подбородок и колени к груди. «Что это за животное свернулось там в клубок?» Джеффри тоже меняет диспозицию и уютно устраивается в гнезде, образованном изгибом ее коленей. Она жалеет, что ей не хватает духу столкнуть с дивана этого глупого, пусть и милого кота, отшвырнуть его от себя ногой, как пустую банку из-под колы.

И вновь сокрушительная ясность невосполнимости

Накануне судьбоносного голосования 2008 года, в то умиротворяющее время суток, когда уже не день, но еще и не вечер, небо было матового сине-фиолетового оттенка, и Банни, стоявшую перед окном гостиной, одолевало чувство, которое ей не удавалось распознать. Но чем бы это чувство ни было, Банни казалось, что она может в нем утонуть. Прижала ладонь левой руки к холодному стеклу. Из Канады дул ранний в этом году ледяной арктический ветер, и Банни вдруг почувствовала вдохновение. Покататься на коньках, пойти покататься на коньках, повеселиться.

Веселье, которое не с кем разделить, — не веселье. В одиночестве можно черпать большое удовольствие, получать огромное наслаждение, испытывать блаженство, но для веселья нужен кто-то еще, например подруга или собака. Однако Джеффри — не собака, а Стеллы больше нет.

Когда Банни набрала Лидию, чтобы спросить, не хочет ли она покататься на коньках, телефон сразу же переключился в режим голосовой почты, а вот Труди взяла трубку на третьем гудке.

— На коньках? — спросила Труди. — С каких это пор ты катаешься на коньках?