Кролиководство

Это звучит умышленно двусмысленно: «здесь» в смысле «на этом свете» и «здесь» в смысле «в сумасшедшем доме». Все, кто посещает «Когнитивно-поведенческую терапию (БДР)», включая Кэролин, уже слышали историю Хауи и Пэм, причем не один раз. Эту историю и интересной-то не назовешь, по крайней мере в изложении Хауи. Даже если в ней есть некие эмоциональные глубины, она все равно жмется к поверхности, как ряска в пруду, характеры — плоские, и если и появляется в ней что-то юмористичное, то случайно. Лишь Банни, которая на данный момент слышала эту историю не меньше девяти раз, хочется послушать ее снова. Что Банни в этой истории нравится, так это различия между ее старыми и новыми версиями; то, как она меняется при каждом пересказе. Разумеется, все слышали про то, как Пэм мчалась в дом Хауи, чтобы удержать его от самоубийства, однако в этой последней итерации Хауи добавляет новую деталь:

— В одних шлепанцах. Бежала по морозу всю дорогу до моего дома в одних шлепанцах.

Банни нравятся эти «шлепанцы»; она ими воспользуется.

Еще одна девушка, которая, как и полная девушка, посещает «Групповую терапию для пациентов с расстройствами пищевого поведения» (правда, она похожа на скелет), говорит, что первое приятное дело, которым она хочет заняться дома, это побаловать себя клизмой.

— Неплохо, — говорит Кэролин, — очень неплохо.

Как же так, удивляется про себя Банни, Кэролин не знает, что, когда пациент с анорексией мечтает о клизме, это не «неплохо», это попросту скверно. И еще ей интересно, не болит ли у Кэролин лицо от изометрической нагрузки, вызванной необходимостью удерживать на лице эту широченную пустую улыбку.

— А вы, Банни? Чем приятным вы в первую очередь займетесь, оказавшись дома?

— Не знаю, — отвечает Банни.

— Ну пожалуйста, — уговаривает Кэролин, — подумайте о чем-нибудь хорошем.

— Не могу. Мне правда ничего не приходит в голову.

— Ну должно же быть что-то. Чем вы больше всего любите заниматься дома?

— Читать.

— Да нет же, я имею в виду что-нибудь по-настоящему веселое, — настаивает Кэролин, — типа поездки на пляж или на пикник.

Банни умалчивает про свое отвращение к песку, зато не удерживается от вопроса:

— А разве январь уже закончился?

Кэролин объясняет, что она не имела в виду буквально ехать на пляж или на пикник, но что-нибудь в этом духе.

— Вы катаетесь на лыжах? Или предвкушаете, как Хауи, вкусный ужин в ресторане с друзьями?

— После вкусного ужина в ресторане с друзьями я здесь и очутилась, — говорит ей Банни. — Я хочу домой, чтобы оказаться в тишине. Где я смогу побыть одна и почитать.

— Хорошо, но все-таки, чего вы по-настоящему ждете с нетерпением?

Чтобы от нее отстали, Банни, как будто сознаваясь в преступлении, которого не совершала, говорит:

— Хочу поесть мороженого.

— Отлично, отлично! Просто замечательно, — Кэролин аж качается на стуле от возбуждения.

— А какое вы любите мороженое? С каким вкусом?

— Земляничное, — отвечает Банни, и Кэролин хлопает в ладоши.

Планирование вечеринки

Планируется устроить Андреа сюрприз и закатить в честь дня ее рождения вечеринку. Банни делает в блокноте пометки, но не в связи с планируемой вечеринкой, а для себя самой, и ничего общего с вечеринкой они не имеют. Преподаватель вызвался изготовить гирлянды и бумажные колпаки.

— Колпаки? — отрывает от своих пометок глаза Банни. — Нам правда нужны колпаки?

Джош попросит одного из друзей принести пиццу, а у Чэза в коричневом пакете в холодильнике лежит нетронутый бисквитный торт от «Пепперидж Фарм». Никто никогда не суется в принадлежащие Чэзу продукты.

— Думаю, нет смысла заморачиваться со свечами, — говорит Жанетт, на что Джош отвечает:

— Нет, если ты думаешь их зажигать.

Нина предлагает в подарок коробочку миндаля в сахаре пастельного оттенка.

— Он выглядит симпатично, но я все равно его есть не буду, — на что Чэз замечает:

— Ты и так никогда ничего не ешь.

Что-нибудь, связанное с котами

Наблюдая, как Банни чистит один из шести принесенных им апельсинов, Альби произносит:

— Кажется, к тебе вернулся аппетит.

— Нет, просто здесь больше нечего делать. — Она разламывает апельсин и протягивает мужу половинку. Нечего делать, если не считать Занятий, в которых Банни не участвует, поскольку а) собака так и не появилась; б) хотя Банни уже мало думает о себе как о писательнице, для нее неприемлем и никогда не станет приемлемым взгляд на литературное творчество как на «Занятие» в том же значении, в каком занятием, к примеру, является декорирование предметов вырезками из бумаги. Банни пишет, но теперь для нее это способ убить время между приемами пищи. А между приемами пищи масса времени.

Если бы ей разрешали спать весь день, она, вероятно, не писала бы. Если бы ей разрешали спать, она убивала бы день именно таким способом. Однако спать ей не разрешают, поэтому Банни исписала предложениями и параграфами уже почти все свои четыре блокнота.

— Что мне еще тебе принести? — спрашивает Альби. — Еще шоколада? Может, слив?

Обдумывая ответ, Банни вспомнила: