Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

— Я поработаю с вашей протеже, но вылечить не смогу, — подытожила целительница свои размышления и развела руками. — Трудный случай. Проклятия нет, она сама изменила свою магическую ауру. Если бы у девушки была большая семья, если бы её охраняли силы нескольких переплетающихся древних родов, то было бы легче. И ей в сложившейся ситуации очень пригодился бы фамильяр, их же не для развлечения привязывали к деткам, а для защиты, главным образом, для защиты от своей же неуправляемой магии. Но поскольку Матильда как бы ничейная…

— Как это ничейная? — неожиданно обиделся Поттер. — У неё друзья. Правда, охламоны… Мать есть, брат. Но… они далеко и… — он запнулся. — А скажите, уважаемая… доктор, вступление в брак или церемония магического обручения поможет? Введение Матильды в род избавит от болезни?

— Разумеется, мистер Поттер, это же азы. Не избавит, но купирует рецидив. Однако кто же из родовитых волшебников теперь захочет взять больную девушку замуж?

— Да нашёлся тут один, как раз, пожалуй, самый психически уравновешенный из Поттеров… — пробурчал себе под нос Гарри.

— Что, простите?

— Нет, это я так, сам с собою. А ещё скажите, госпожа Лямкинс, в качестве фамильяра сгодится магический Хранитель?

— Сгодится-то он сгодится, — поджала губы старушка, предполагая, что Поттер как-то совсем не уместно шутит, — да где же бедной почти сироте, иностранке, его взять?

— Благодарю вас за участие, уважаемая госпожа Лямкинс! — Гарри внезапно повеселел, чем вызвал у целительницы подозрения в его психическом нездоровье. — Вы — прелесть! Оставляю мисс Вантуле на ваше попечение. Завтра навещу её. Всего хорошего!

Он схватил старушечью тонкую ладошку и галантно приложился к ней губами. Ациклата, многое повидавшая за свои полтора века, чуть не лишилась чувств от изумления. Мужчины продолжали поражать её! Некоторые из них…

====== 44-3 ======

Сай сидел перед зеркалом и тихо ненавидел своё отражение. Тихо — так показалось бы стороннему наблюдателю (но таковых в сонном, порушенном и провонявшим дорогим алкоголем царстве Мотыльков, конечно же, не присутствовало), на самом деле он мысленно громко орал сам на себя и поносил последними словами, даже пару раз (тоже мысленно, ибо поднять руку просто не было сил) врезал сам себе от всей души. Ну идиот же, ханурик, дуролом, пивец! Малыш, тебе ещё нет семнадцати, вчера ты выглядел белокурым юным ангелом с грешным взглядом, от тебя впадала в экстаз половина молодого населения Вольного и ганзейского города (1), а сейчас — рожа опухшая, как у побитого клошара, вокруг глаз синяки, ухо почему-то пунцовое («Кусал меня, что ли, кто-то?»), на носу — безобразная царапина. Ну и мерзкий, однако, типчик смурно пялится из зеркала. Во рту — погано-препогано, язык будто прилип к нёбу, бок болит, и живот тоже, и вообще всё тело ломит. Костяшки правой руки сбиты в кровь («Дрался? Не помню!»), на пальцах левой — криво нарисовано «KF evigt og altid!!» (2) («Надеюсь, не тату?!»), ремень на брюках почему-то завязан на узел и затянут так, что придётся резать, носок — только на одной ноге, другая же — босая и… намазанная зелёнкой. «Ещё и ногу мне изгрызли? Уж не Ким ли?»

Сай, передёрнув плечами, посмотрел на свои зубы — а вдруг уже клыки выросли? А рога — тоже нет? Странно, лишь типичный, потомственный, родовитый, породистый баран или козёл мог не только позволить парням сразу после выступления устроить всё это лихое безобразие, но ещё, похоже, и стать его инициатором и активным участником. Min Gud! Hvordan kan vi vyzhrat?! Hvorfor? (3)

Затошнило резко и сильно. Муторно стало до потемнения в глазах. Сай едва успел добежать до унитаза, потому что несколько секунд вспоминал, в какой стороне туалет… Вернулся на трясущихся ногах, на ходу вытираясь полотенцем, казавшимся жёстким, точно наждак; теперь в голову били молотком, как в колокол, — сердце замирало от этих гулких ударов.

Совершенно без сил опустившись в вертящееся кресло перед гримёрным столом, Сольвай послал своему зеркальному отражению угрюмый взгляд и показал резкое злое движение — пальцы вилкой к горлу: «Ну всё, говнюк! Только попробуй не быть через полчаса в норме — пожалеешь!»

Он принялся лихорадочно растирать себе щёки и шею, массировать виски и мочки ушей, энергично вращать кистями рук и локтями, разминать фаланги пальцев. До красноты и жжения. Снял и бросил в угол провонявшую ромом футболку.

Немного успокаивало лишь то, что ни одна сцена разврата или каких-то сексуальных непотребств не всплыла в памяти — значит, он просто тупо по-свинячьи нажрался, но не перешёл границы интимной верности. Всё равно moron (4)!

Бесшумно сдвинулась дверь-купе, и в комнату просунулась всклокоченная Кимова башка:

— Это… — произнёс похмельный вампир хрипло и запнулся. — Это… — сделал вторую попытку, стараясь продрать глаза. — Там нас чего-то Мати закрыла. Смылась и заперла двери. А у меня дифон в аквариуме утонул. С пираньями. Откуда у нас пираньи? Ты не знаешь, геноссе, зачем Бамсе нарисовал на стене попугая?