Кроме шуток

Не знаю. Тебе не кажется, что это… слишком просто?

Она будет носить его каждый день всю жизнь, так что не стоит доставлять ей лишние неудобства, – сказала мама.

Фебруари попросила сотрудницу салона достать кольцо из футляра, повертела его в пальцах.

Ей в любом случае понравится все, что бы ты ни выбрала, потому что это подарок от тебя.

Я знаю.

Но купи платиновое кольцо, она никогда не носит золото.

И как только Фебруари не замечала? Это показалось таким очевидным, как только ее мать об этом упомянула.

Слава богу, что ты пошла со мной, – сказала Фебруари.

Я возьму это, – обратилась она к продавщице.

Мама оказалась права: кольцо Мэл понравилось. Но это было много лет назад. Теперь, даже если бы мама была в здравом уме, что Фебруари должна была ей сказать – не возражаешь, если мы отправим тебя в дом престарелых?

Я думаю, тебе надо позвонить дочери этой, как ее там, – сказала Мэл.

О да, так сразу понятно, о ком речь.

Лучшая подруга твоей мамы с самого детства.

Лу?

Вроде да.

Ни за что, – сказала Фебруари. – Я не хочу отправлять ее в Спринг-Тауэрс.

Это новое здание. Там чисто, все лучшие врачи рядом.

Это аж в Цинциннати!

Но разве для нее не было бы хорошо побыть с подругой? С кем‐то глухим?

Это было бы не только хорошо, но и необходимо. Без АЖЯ мать окажется полностью изолированной от мира, что усугубит деменцию, что…

Может, их поселят вместе, – сказала Мэл.

По ее тону было слышно, что она это повторяет уже не в первый раз.

Извини, – сказала Фебруари.

Я знаю, что это тяжело.

Я не готова. Она так хорошо держалась.

Как насчет такого варианта? – сказала Мэл. – Давай я завтра съезжу в Спринг-Тауэрс, просто посмотрю, что да как. Задам им пару вопросов.

Не знаю.

Проведу расследование, хорошо? – сказала Мэл.

Хорошо, – сказала Фебруари.

В качестве расплаты за прогул Чарли получила тираду от побагровевшего отца (Ты что, хочешь все испортить? После всего, что я для тебя сделал?), по возвращении в кампус – нотацию на жестовом языке с разъяснениями на стикерах от директора Уотерс, а также еще одну неделю отработок в дополнение к предыдущему наказанию, с обязательным посещением театральной студии.

Она добралась до актового зала и, пройдя через служебный вход, робко помахала ребятам, весело крутившимся вокруг стола, на котором был разложен реквизит; они явно были здесь не в наказание. На всех были походные фонарики, чтобы видеть друг друга за кулисами, и, когда Чарли подошла к ним, кто‐то протянул фонарик и ей. Одна из девочек показала, как обращаться с механизмом занавеса, каким цветом скотча размечены разные декорации, с каким реквизитом она будет работать и какие костюмы готовить.

Хочешь? – спросила девочка, размахивая пластиковым мечом. – Это для Остина.

Ну давай,– сказала Чарли, растерявшись под ее проницательным взглядом.

Я подумала, раз вы с ним, похоже…

Похоже на что?

Школа маленькая, глаза большие, – сказала та.

Чарли взяла меч и положила его на свою полку для реквизита.

Мы просто друзья.

Как знаешь. Но будь осторожнее.

В смысле?

Он хороший парень. Просто он тут как _______.

Как кто?

К-о-р-о-л-е-в‐с-к-а-я о‐с-о-б-а. Он привык получать все, что хочет.

…О-к.

Она не была уверена, хочет ли знать, что это означает, но в любом случае ей не хватало словарного запаса, чтобы спросить.

Чарли, да?

Да.

Я дружу с твоей соседкой по комнате. Я А-л-и-ш-а.

Она назвала Чарли свое жестовое имя, и Чарли его повторила.

Кэйла классная, – робко сказала она.

Она говорила серьезно – Кэйла действительно была классная, и за последние несколько недель они сблизились. Но Кэйла говорила так быстро, что Чарли все равно то и дело за ней не поспевала, а разрушать их зарождающуюся дружбу, прося повторить ту или иную фразу, ей не хотелось.