Кроме шуток

У нее были планы на целую серию видео – про историю ААЖЯ, а может, лучше про то, как в некоторых случаях сегрегация облегчала чернокожим детям доступ к языку, потому что, когда в школах для белых глухих распространился устный метод, глухих учителей отправили в школы для черных – никого не волновало, научатся черные дети говорить или нет. Правда, Кэйла пока не придумала, под каким углом это все преподнести. Большинство людей сразу же пролистывали несмешные видео. С другой стороны, само существование настолько поганой системы, что она лишила языка белых и случайно дала его черным, было даже забавным.

Кэйла любила интернет. Тикток, Инстаграм, Ютуб, Твич – у нее были аккаунты везде. Интернет напоминал ей, что там, за каменными стенами и железными воротами Ривер-Вэлли, есть и другая жизнь. Иногда она мечтала стать популярным блогером, настолько популярным, чтобы зарабатывать деньги, которые могли бы избавить ее маму и тетю от бесконечных уборок чужих домов и мытья чужих тарелок. Она бы платила кому‐нибудь, чтобы он убирал у них дома, и водила бы маму с тетей в рестораны; она бы сама покупала постельное белье в общежитие; она бы наняла личного переводчика, который сопровождал бы ее повсюду, и говорила бы слово курица так, как ей заблагорассудится.

Даже если Тикток ее не спасет, через два года она отсюда уйдет. Окончит школу, получит диплом с отличием и поступит в Галлодет, или в Рочестерский технологический, или, в конце концов, даже в Университет штата Огайо или в Уилберфорс. Ее прощание с этой школой и со всем Колсоном пройдет без слез и будет таким же заурядным, как и сам город. Она научится всему, чему только сможет, и сделает все, чтобы разобрать эту ни на что не годную систему кирпичик за кирпичиком, вручную, если понадобится. Но сами кирпичики она оставит. И построит из них что‐нибудь новое.

Фебруари считала, что организовать отъезд учеников из общежитий на каникулы – одна из самых трудных задач для директора. Это был сплошной хаос: всюду мельтешили дети и родители, мечтающие поскорее уехать и недовольные мерами безопасности, которые их тормозили. Втайне Фебруари разделяла их чувства – все семьи ее учеников были ей хорошо знакомы, – но протокол был спущен им сверху от Суолла: после событий в Колумбайне, Виргинском политехническом, Сэнди-Хук и Паркленде этот порядок действий стал обязательным для всех школ округа. Даже самые старшие из нынешних учеников не вспомнили бы, как все было организовано раньше.

Однако не все спешили покидать Ривер-Вэлли. Некоторые семьи опаздывали по простительным причинам: у одних было слишком много забот с работой или детьми, а другие – представители глухих кланов, как Уоркманы, – жили по так называемому “стандартному времени глухих”, хронически опаздывая всюду минут эдак на сорок пять. Фебруари оглядела толпу и не увидела в ней Уоркманов. Остин, наверное, еще был в своей комнате, зная, что нет смысла выходить заранее и ждать на улице.

В обычные выходные все было проще – дети, которые не хотели или не имели возможности возвращаться домой, могли получить разрешение переночевать у друзей. Но на время каникул эти разрешения были недействительны, а значит, учеников, в чьи районы не ходили автобусы, должны были забирать родители. Неудивительно, что эти дети обычно были наиболее уязвимыми. В их число входили плачущие малыши из подготовительного класса и первоклассники, которые начали общаться только в школе и устраивали демонстративную истерику при мысли о возвращении домой. Фебруари чувствовала одновременно и желание защитить этих детей, и едкую смесь жалости и гнева по отношению к родителям, которые смотрели на нее несчастными глазами, как будто такова судьба и они ничего не могут изменить. Надо было попытаться! – хотелось закричать ей, хотя она знала, что с ее стороны несправедливо предполагать, что они не пытались. Самое большее, что она себе позволяла, – это напомнить им о бесплатных занятиях по АЖЯ для друзей и членов семьи. Но обычно она ничего не говорила, изо всех сил старалась никуда не лезть и заниматься логистикой: подсказывала родителям, куда проехать, распределяла по общежитиям бригады, которые проводили генеральную уборку, или крутила в руках рацию, демонстрируя, что следит за безопасностью.