Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Настроение обычных армейских частей было еще хуже. Даже в тех немногих подразделениях, где красноармейцы полностью осуждали кронштадтцев и считали, что ими командуют белогвардейцы, велись следующие разговоры: «Как же мы будем стрелять в матросов? Ведь они обмануты. В генералов и белогвардейцев мы стрелять согласны»[385]. Особенно тревожным было положение на Южном участке 7-й армии, где находился 561-й стрелковый полк, состоящий из кубанцев, как и 560-й, стоящий в Кронштадте и активно участвующий в его обороне. Зная о настроениях в этой части, командование 7-й армии решило прибегнуть к репрессиям. 6 марта на собрании команды пеших разведчиков полка красноармеец В. И. Егоровский зачитал составленную им резолюцию о присоединении к восставшим. Но коммунисты быстро закрыли собрание, а Егоровского арестовали и 7 марта приговорили к расстрелу: «Настоящий приговор, ввиду сложившейся на фронте под городом Кронштадтом боевой обстановки и в целях поднятия боеспособности воинских частей, привести в исполнение немедленно. Настоящий приговор окончательный. ‹…› Обжалованию не подлежит»[386]. В сообщении 1-го Особого отделения 7 марта говорилось о «политическом и боевом состоянии воинских частей Южной группы, ‹…› настроение кр-цев 561 стр. полка среднее. Боевой дух – желательный. В бой с матросами вступят охотно, если придется, но слабая сторона в том, что парализован означенный полк, что в Кронштадте находится 560-й полк, где те же кубанцы, знакомые станичники, близкие друзья и у некоторых братья и т. п., вообще люди связаны любовью к друг другу. Отсюда вытекают две стороны; с одной стороны, негодование на взбунтовавшихся матросов, а с другой стороны, любовь к более близким их душе станичникам. Сравнивая эти две стороны, мы можем ясно себе представить, насколько они могут пагубно отразиться на ходе военных действий»[387]. Председатель выездной сессии Ревтрибунала после вынесения смертного приговора Егоровскому сообщил командующему Южной группы и начальнику среднего участка Южной группы Дыбенко о ненадежности полка, отметив «…неудовлетворительное состояние полка в боевом и политическом отношении»[388]. Его успокоили, сказав, что полк будет играть второстепенную роль. Сразу же после провала наступления он сообщил об этом Тухачевскому. Но войск было мало, и использовали каждую находящуюся под рукой воинскую часть. Отдельный Кронштадтский полк, входивший в состав Южной группы, также был совершенно не готов к активным боевым действиям. Зам. начальника 1-го Особого отделения И. Юдин 5 марта сообщал: «Строевая подготовка Отдел. Кронштадтского полка слишком слабая, на что необходимо обратить серьезное внимание, ибо этот полк был караульным и при формировании нагружался хозяйственными работами, в силу чего кр-цы не смогли проходить строевой подготовки, на что, с другой стороны, и Штаб обратил халатное внимание. Особенно слабая единица в этом полку пулеметная к-да, где 50 % неподготовленного состава, а остальные мало умеют обращаться с пулеметами»[389].

4. Атака

Основные силы для атаки были сосредоточены на Южном участке, в т. ч. 85 орудий, из них 8-12-дюймовых. Тухачевский приказывал: «Штурм крепости произвести с южной стороны ее, с одновременным овладением городом по следующим соображениям:

1. Южное направление наиболее короткое и, следовательно, дающее возможность в кратчайший срок и с потерей меньших сил достигнуть цели.

2. Наш южный участок более обильно снабжен артиллерией и дает возможность сосредоточить больше живой силы.

3. Краснофлотский форт вооружен 12? орудиями, дающими возможность бороться с таким же вооружением фортов крепости и линкоров.

4. Хотя овладение городом еще не знаменует овладение крепостью, но, имея в виду, что в городе сосредоточены семьи мятежников, они воздержатся от сильного обстрела города, овладение коим произведет сильное моральное впечатление на защитников крепости и фортов»[390].

Лучшей частью Южной группы был полк Особого назначения, но он был ослаблен тем, что в него ввиду его малочисленности были добавлены «военморы и 1-й отряд молодых моряков, последние мало обучены и политически не развиты»[391]. Самое интересное, что Тухачевский прекрасно понимал, что представляют собой его войска. Накануне начала штурма 6 марта он говорил Каменеву: «Вся группа Седякина, собственно говоря, еще не группа, а так, сторожовка на берегу моря из полутора десятков отрядов и столь же разрозненной артиллерии». Его надежда «…подтянуть 32 бригаду, 2 артдивизиона и в штадив 11 к Ораниенбауму и тогда начать атаку» в 12 часов 7 марта не оправдалась[392].