Кровь

Император молчал. Он любил художника, и не только потому, что тот хорошо рисовал. Было в его подданном то неведомое, то новое, что вселяло в Императора надежду. И зиждилась она на том, что Ветер как раз тот человек, что покажет ему выход из клинической смерти, в которой оказалось человечество. Да и то сказать: художник часто видел многое, чего ни Император, ни его приближенные не замечали.

Закон един для всех. И уже в который раз Ветер шел против него, а жрецам, которым художник часто становился поперек дороги из-за особых отношений с Императором, только подавай подобные ошибки. Что же делать?

— Послушай, Повелитель Ангелов, я давно хотел спросить тебя…

— Да, мой Император.

— Скажи мне, куда девается кровь людей, которых вы отправляете к Дэвам?

От неожиданности Главный Жрец прикусил язык. Он знал, что перед ним умный человек, но вот так перейти к атаке — этого он не ждал. Вопрос был настолько прямым, что почти лишил его возможности вернуться к той теме, с которой он пришел на аудиенцию.

— А почему мой Повелитель думает, что она куда-то девается, кроме как в землю? — Это была ложь без оглядки. Жрец был не вправе раскрывать некоторые тайны даже Императору. А тайна крови была особой. Она существовала со времен первочеловека. Как же он вот так, сразу, скажет об этом непосвященному. Приходилось врать, хотя все зависело от того, что знает этот непосвященный.

— Птица принесла мне весть, — хитро прищурился Последний Император, — что под цехами есть специальные резервуары, куда поступает кровь после ритуала.

— Конечно, есть, — нашелся Повелитель Ангелов, — это не секрет. Мы собираем ее там и используем в научных и медицинских целях.

— Вот как? — Император тяжело посмотрел на жреца, и тот понял, что до сканирования его мыслей осталось небольшое усилие со стороны венценосного собеседника, а мериться с ним волей ему не очень хотелось. Надо было что-то предпринимать.

— Большую часть крови мы используем многократно в ритуалах.

— Но ведь ее много, к тому же она быстро сворачивается, — не ослабевало давление.

— Мы способны поддерживать ее текучесть годами, мой Повелитель.

Император задумался. Копать глубже не было смысла. Жрец ничего не скажет. Устраивать поединок воли нецелесообразно, тем более что закон разрешал читать мысли только у преступников или у подозреваемых. Своего он добился: Повелитель Ангелов уже не будет столь настойчив в отношении Ветра, он и так сидел как на иголках, надеясь побыстрее унести ноги.

— Хорошо, ты убедил меня. У тебя еще есть вопросы?

— Нет, Твоя Венценосность.

— Тогда ступай.

Жрец поднялся, и когда он уже выходил из беседки, Император сделал последний ход:

— Пусть Ветер пишет свой шедевр, и, если он действительно окажется таким, я подарю ему этих пленных.

Жрец, прощаясь, поднял руку и, дождавшись ответного жеста, ушел.

Император снова посмотрел в даль океана. Его мысли вернулись к врагам, прятавшимся где-то там, за горизонтом, к врагам таким же последним, как и он сам. Но были ли они врагами? Ведь и они знают о завершении Цикла времен, и у них организован Исход. Неужели нет другого пути, как начинать всю историю человечества заново? Неужели же их цивилизации сами загнали себя в угол, и нет дороги к миру и развитию?

Тупая игла снова пронзила сердце. Император задержал дыхание, давая боли утихнуть. Кровь кинулась к вискам, болезненно отдаваясь в затылке. Розовая пелена накатилась на глаза.

Кровь. Всюду кровь. И жрец чего-то недоговаривал. Что-то было в ритуалах, не до конца понятное ему, Последнему Императору Легенды.

7

Меня прошиб холодный пот. Я задыхался. В сердце засела тупая игла. Набрав полные легкие воздуха, я задержал вдох, потом трижды резко выдохнул и задержал вдох. Боль рассасывалась.

Непривычный уличный шум заставил меня оглядеться. Ну да, Василиса. Я у нее. Вытащил часы из-под подушки. Двенадцать.

Хорош, нечего сказать. Так, конечно, можно жить, и вряд ли эти, на танках, найдут меня здесь, но… я ведь не один в этом мире. Есть еще Василиса, которой мое новое место дислокации может не понравиться, и еще, еще был Костя, которому я обещал кое-что, неживому уже, но обещал.

Я поднялся. Пульс гулко отдавался в ушах. Что за наваждение с этими снами? Даже в кино ходить не надо. Спи себе и смотри, если бы не здоровье. Уж очень выматывали меня эти сны, будто я и не спал совсем, а становился поочередно то Императором, то Ветром Небес. Иногда возникало ощущение, что само сознание, то, к которому я привык, перестает существовать, а на смену ему приходит неосознанное знание — бред, короче, — и я чудом удерживаюсь на ногах, едва не падая в обморок. Голове от этого лучше не становилось.

Я прислушался. В квартире тишина. Хозяйка, видимо, еще спит. Стараясь не шуметь, надел джинсы и рубашку, достал из сумки всякую чепуху для бритья и зубов и прокрался в ванную комнату. За полчаса привел свою физиономию в порядок и даже принял душ. Голова и сердце улеглись. Слава Богу! А то я уж подумал, что старею. Не было ведь со мной такого раньше. Здоровый был как бык. А тут — сердце болит, кровь носом идет, надо же!